Драматические события Крымской войны, военные заботы и горечь поражений — все это наполняло повседневные будни императора Николая I в последние месяцы его жизни. После известия об отступлении русских войск в Крыму в сентябре 1854 г. царь “долго не спал, а только два часа проводил в сонном забытьи. Он ходил, вздыхал и молился, даже громко, среди молчания ночи”. Такое поведение не имело ничего общего с упадком духа. Оно являло собой моральную способность человека осознать ответственность за допущенные просчеты, готовность разделить судьбу армии и страны. “Мне кажется, — писала в марте 1855 г. А. О. Смирнова, — что он в это время именно раскрылся как человек вполне Русский” (т. 1, с. 399).
Еще одним важным источником по истории Крымской войны являются написанные Николаем I в начале февраля 1855 г., незадолго до смерти, письмо князю М. Д. Горчакову и записка И. Ф. Паскевичу — князю Варшавскому о предстоящих военных действиях и перемещениях войск в юго-западных и западных местностях России (т. 1, с. 192—195). Они служат доказательством несгибаемой воли государя продолжать войну до победы над врагом, несмотря на серьезные неудачи в Крыму и угрозу присоединения Австрии и Пруссии к антирусской коалиции. Николай Павлович хладнокровно готовил диспозицию в случае начала военных действий вдоль всей западной границы России. Сознавая очевидную нехватку военных сил, он полагал необходимым прикрыть ими наиболее опасные направления возможных вражеских вторжений и считал стратегической военной задачей “соединение сил, а не разъединение, тогда особенно, когда мы должны ограничиться крайне умеренною численностью того, что покуда собрать можем”. Русский царь, собираясь противостоять нашествию всех крупных европейских держав, ни единым словом не обмолвился о допустимости переговоров и уступок. О неучтенных обстоятельствах будущей кампании он коротко заметил: “Прочее Бог устроит”. Через несколько дней Николая Павловича не стало. П. А. Вяземский приводит прощальные слова государя, обращенные к героическим воинам осажденного Севастополя и звучавшие как завет: “Благодарю всех за усердие (...) Никому не унывать, надеяться на милосердие Божие, помнить, что мы, Русские, защищаем родимый край и Веру нашу, и предаться с покорностью воле Божией (...) Молитвы Мои за вас и за наше правое дело, а душа моя и все мысли мои с вами” (т. 2, с. 431). Исход войны против сильнейших государств Европы оказался хотя и болезненным для России, но отнюдь не наихудшим...
Весь второй том составлен из свидетельств современников. Здесь представлены документы, принадлежащие перу как прославленных и знаменитых людей России — императриц Екатерины II, Марии Федоровны и Александры Федоровны, святителя Филарета, Д. Н. Блудова, П. А. Вяземского, Н. В. Гоголя, М. П. Погодина, А. Х. Бенкендорфа и др., так и малоизвестных сегодняшнему читателю лиц, но от этого подчас не менее значимые.
Отрывки из дневников супруги Николая I — императрицы Александры Федоровны (т. 2, с. 14—29) — отражают ее видение событий междуцарствия и восстания 14 декабря 1825 г. Помимо их скрупулезного фиксирования, есть в дневнике и выражения чисто человеческих чувств. Так, государыня, пережившая много тревожных мгновений в декабре 1825 г., затем вместе с мужем испытывала тяжелые нравственные переживания в канун казни пятерых декабристов: “О, если б кто-нибудь знал, как колебался Николай! Я молюсь за спасение душ тех, кто будет повешен (...) Мой бедный Николай так много перестрадал за эти дни! К счастью, ему не пришлось самому подписывать смертный приговор”. Александра Федоровна горячо сочувствовала судьбе жен участников восстания, решивших отправиться в ссылку вместе с мужьями: “О, на их месте я поступила бы так же”.