Поздоровались за руку. Сели друг напротив друга. Стол был уставлен икрой, рыбкой, грибами, маслинами.
— Может быть, водочки для начала? Закуска располагает... — заулыбался Губерман.
— Нет уж, увольте, — запротестовал Тыковлев. — Водку посреди дня не пью. В сон потом бросает. Давайте мы без водки. Ну, бокал красного под второе выпить можно. Говорят, врачи рекомендуют в нашем возрасте. Вы тут что-то широко размахнулись, Исай Савельевич. Цены-то наверняка ломовые. Не зря я тут в Доме литераторов ни одного литератора не вижу. Должно, не по карману?
Тыковлев с интересом раскрыл меню и демонстративно охнул.
— Цены нас с вами смущать не должны, — многозначительно промолвил Губерман. — Я считаю, что с ценами и зарплатой у нас перекос случился. Если даже таким людям, как вы, в ресторан сходить не по карману, то надо что-то подправлять. Вы правы, конечно, что литераторов нет. Плохо это. В основном грузины и азербайджанцы. Это тоже неправильно. Хотя Никита Михалков сюда нередко захаживает. У него деньги есть. По вечерам здесь драки случаться стали. Лица кавказской национальности с лицами славянской внешности сражаются. В общем, контингент посетителей не тот. Зато кухня стала отличная... А может, все же под осетринку по одной? — подмигнул Исай Савельевич Тыковлеву. — А то в горло не полезет...
— Ну, ладно. По одной давай, — согласился Тыковлев.
Исай Савельевич оказался собеседником интересным. Он и про интриги в Белом доме знал, и про дела с Украиной был осведомлен, и тесно с депутатским корпусом, судя по всему, был связан. Развал СССР решительно не одобрял: какой же капиталист, если он не дурак, свои рынки другим отдаст за здорово живешь. Настойчиво высказывался за демонтаж социальной сферы: какому это капиталисту нужно наряду с предприятием еще и целый город вокруг него содержать, за медицинскую помощь платить, за детсады деньги “отстегивать”. Все это надо решительно сократить, а оставшееся на баланс государства передать. Предприниматель — неподходящая фигура для осуществления службы общественного призрения.
— Так ведь народ против вас скоро и взбунтоваться может, — спрашивал Тыковлев. — Что тогда?
— А пока он не взбунтовался, надо побыстрее все это хозяйство разваливать. Чем лучше развалим, тем труднее потом возрождать будет. В полном объеме никогда больше не возродят, даже если социал-демократы или коммунисты к власти придут. И это хорошо для экономики! Конкурентоспособность повысится. Ну а если бунт, так на сей раз НАТО поможет. Такой ошибки, как в 1917 году, они больше не допустят, — уверенно говорил Губерман. — Потом не забывайте, у российского правительства есть, на худой конец, и ядерное оружие.
— Это как? — опешил Тыковлев. — По своим?
— А что же, мы опять себя в стойло позволим загнать? — помрачнел Губерман. — Нет, дороги назад не будет. Для того чтобы не пустить коммунистов к власти, применимы любые средства. Всякая попытка пересмотреть результаты приватизации означала бы кровь. Это все должны знать. Тогда и попыток не будет, — засмеялся он. — Кстати, — продолжал Губерман, — мне Иткинсон рассказал, что вы никак не задействованы в жизни нашего российской бизнеса. Это же и неправильно, и до известной степени просто неприлично, Александр Яковлевич. Вы ставите себя как бы намеренно вне основного, определяющего течения экономической и политической жизни России. А мы все надеемся на то, что вы продолжите играть активную роль. Ну, начните хотя бы с сотрудничества с нашим банком. Будете у нас внештатным советником. Ходить на работу каждый день необязательно. Работайте дома. Никаких бюллетеней от врачей нам не надо. Машина по первому звонку будет у вашего дома. Зарплата, конечно, будет не ахти какая на первых порах. Но мы готовы будем дать вам кредит.
— А чем я за ваш кредит расплачиваться буду? — усмехнулся Тыковлев.
— Наивный вопрос, — ответствовал Губерман. — Мы вам дадим кредит на сто, хотите, на двести тысяч долларов под символический процент. Вы возьмете деньги и положите их в другой банк. Я скажу, в какой. Под коммерческий процент, то есть под 100, 120, 150 процентов годовых. Через год вы никому ничего не будете должны. Купите машину, квартиру, дачу. В общем, чего захотите.
— А потом вас посадят и меня заодно с вами, — буркнул Тыковлев.
— Да что вы ерунду говорите! — возмутился Губерман. — Распоряжаться своими деньгами — святое право каждого банка. Это основа неолиберализма и рыночной экономики. Не бойтесь! Не слышали, как Борис Николаевич намедни по телевизору говорил, что кредит в банке взял и машину “БМВ” купил. Вот так и взял, так и купил! А все наши ведущие журналисты, которые сейчас новыми квартирами обзаводятся, машины, яхты и самолеты покупают. Это, думаете, откуда? От журналистики? Кто надо, кредит получает. Кто не надо, тот без кредита на зарплате сидит. C’est la vie en Russie, — внезапно развеселился, переходя на французский, Губерман. — Поверьте, я к вам хорошо, очень хорошо отношусь, Александр Яковлевич, и ничего сомнительного никогда предлагать не буду. По рукам?
— По рукам! — ответил Тыковлев, подумав, что чем он, в конце концов, хуже тысяч красных директоров, бывших министров, членов ЦК КПСС, генералов и секретарей республиканских компартий, припеваючи заживших при новом режиме. — Однако я ни за что деньги получать не привык. Это вопрос принципа. Скажите, чем мог бы быть вам полезен. Дайте задание.
— Мы вам заданий не даем, — довольно рассмеялся Губерман. — Совета просим, подсказки. Идея тут у нас одна родилась. Нашим предпринимателям все время приходится ходить на поклон к западным банкам. И трудно это, и иногда унизительно. Дискриминируют нас, как могут. Одним словом, удумали наши коллеги какой-либо банк за границей купить. Деньги соберем. Скинемся. Банк может быть небольшой. Лучше всего какой-нибудь солидный частный банчик. Но чтобы в систему взаимной подстраховки между банками обязательно входил. У них там есть такая система. Если ты член ее, так в случае чего по твоим обязательствам должны будут расплатиться с клиентами все члены сообщества. Сами понимаете, что это сразу создает доверие к банку. Хоть он и мал, а верить ему можно. И деньги в кредит ему давать, и его гарантии под сделки принимать. Представляете, какое это было бы отличное подспорье нашим предпринимателям в работе за границей. Но дело это, конечно, сложное — банк подходящий найти, который бы находился на грани разорения и в деньгах нуждался. Власти страны убедить, чтобы банк русским продали. Правление такое сформировать, чтобы из банка клиенты не разбежались. Как вы, Александр Яковлевич, возьметесь?
— Звучит разумно, — с осторожностью в голосе произнес Тыковлев. — Я попробую, посоветуюсь со своими друзьями и знакомыми там, на Западе. Но, разумеется, никаких гарантий успеха. Дело для меня совершенно новое.
— Господь с вами, — подцепил на вилку соленый груздь Исай Савельевич. — Какие гарантии! Мы же понимаем, что это поиск. Повезет — не повезет. Получится, так благодарны будем. Не получится, так тоже не взыщем. Мы, кстати, не к вам одному с такой просьбой обращаемся. Думаю, что российские политики смогут и захотят помочь российскому бизнесу. И уже помогают, — с уверенностью добавил Губерман. — Хорошо помогают!
* * *
После разговора с Исаем Савельевичем Тыковлев долго раздумывал, как ему подступиться к выполнению необычного поручения. Перебирая в уме своих знакомых на Западе, он вновь и вновь приходил к выводу, что взялся за дело, которое лишь на первый взгляд могло показаться ему несложным.
Друзья и знакомые, конечно, были. Да еще какие друзья и знакомые! Министры, председатели партий, главы концернов. Сними трубку и позвони любому. Да вот только кому? Что за странная просьба у прораба перестройки, известного политика Тыковлева? Захотелось купить банк? Какой из вас банкир, господин Тыковлев? У вас есть деньги на покупку банка, на найм менеджеров? Где возьмете клиентуру? Наш клиент к вам в ваш русский банк не пойдет. Вы все хорошо продумали? Ах, вы не собираетесь сами покупать банк? Это другое дело. Тогда скажите, кто его хочет купить. Солидные люди? Мы вам верим, господин Тыковлев. Вы можете за них поручиться? Нам вашего слова достаточно, если вы готовы дать его.