10 октября
Стали известны некоторые подробности инцидента с “писателем”. Взял самолет напрокат — 16 долларов в час. Книга, из-за которой якобы весь спор — “Признание развратного фальшивомонетчика”, автобиография этого самого агентишки, что демонстрирует “свободу писателя” в США. Книга его была издана в мае с. г. тиражом в 8 тысяч, но не разошлась. По телевидению вечером показывали обложку книги, на которую уже прицепили новый супер, воспроизводящий полет самолета над зданием ООН. Жмых и отходы немедленно сделались бестселлером. После приземления в аэропорту Ля гардиа “писателя” арестовали, позволив ему вести себя как выдающейся личности: он позировал перед репортерами и провел пресс-конференцию, на которой потребовал переиздания своей книги и включения в нее ранее не опубликованных материалов. Со смешком радости он признал, что штраф в 10 тыс. долларов или небольшой срок тюрьмы — мелочь по сравнению с той рекламой, которой он добился.
Внимание обывателей к фигуре Ф.Кастро было ослаблено, и ЦРУ записало это в свой актив.
Остановились часы. Сведущие говорят, что это от интенсивных облучений советского здания американской разведслужбой. Кто долго здесь живет, получает белокровие: жертва необъявленной войны, ее подлости и несправедливости.
12 октября
Страшное творится в стране, где человек тем больше беззащитен, чем меньше связан с системой лжи, подавления и эксплуатации. Здесь убийцы и крупные мошенники ухитряются ускользнуть от суда, зато “меч правосудия” безжалостно обрушивается на невинных.
Наши оппоненты объявляют, что защита прав человека “становится международной объединяющей идеологией”. Может быть. Но при чем здесь политика? Это же всегда было. Шекспир и Достоевский — разве их защита прав человека не носит международного и обобщающего характера?
Ложь наших оппонентов заключается в том, что защита прав человека — не идеология. Идеологией она становится при постановке вопроса: от кого мы защищаем права человека? И вот тут наступает размежевание. Опыт истории говорит однозначно: те, что владеют богатствами и властью, не сочувствуют несчастным и не уступают своих позиций.
Главный нарушитель прав человека — империализм, банда сговорившихся. Не существуй социализма, мы бы не услыхали ни возни, ни писка — всё было бы задавлено. А так они вынуждены ловчить, примеряться, делать кое-какие уступки, хотя это более видимость, нежели реальность.
Социализм борется с буржуазным понятием свободы, которая есть не что иное, как неограниченное право на подавление чужих прав, эксплуатацию и одностороннюю выгоду. Но мы боремся еще мало, а главное — плохо. Когда идеалы социализма берутся защищать люди тупые, недалёкие, ленивые, коррумпированные, — выходит пшик и позор. Из-за этих людей мы терпим колоссальнейшие издержки. И именно из-за них приходится ожесточать “линию”, чтобы добиться какого-либо сдвига. Лень плодит бюрократа, бюрократ плодит лень. Но при всех сложностях нашего развития и трагичности иных судеб не может быть никакого сравнения между свободой у нас и свободой здесь. Солженицын и Сахаров возможны только у нас, на Западе они невозможны, потому что им немедленно и решительно заткнут рот…
Далеко не все счастливы от порядков на Западе, — что же мы не слышим их голосов? Их всех тотчас мордуют как психопатов, террористов, поджигателей, мошенников. “Демократия” умеет душить беззвучно…
Машины к зданию ООН не пропускали. Пришлось идти из гаража пешком, по лестницам, трижды подвергаясь проверкам.
Много кубинской охраны, прибывшей с Кастро.
Вхожу в зал. Он набит битком. Все места заняты, все делегации в полном составе, люди стоят в проходах вместе с охраной, выглядывают из будок переводчиков, техников звукозаписи, репортёрских будок. Повсюду грозди вытянутых лиц.
Президиум в сборе. Председатель Генеральной Ассамблеи стучит молотком и объявляет заседание открытым. Сообщает о выступлении Кастро и просит шефа протокола ввести высокого гостя, для которого уже на сцене поставлено специальное кресло.