Это особенность радиовещания в США — всегда можно выбрать станцию с музыкальными передачами по вкусу. Есть современный крик и хрип, оргии ударных, есть спокойная джазовая музыка. Можно послушать латиноамериканские передачи — душевное пение под гитару. Есть станция, которая постоянно передает последние известия…
Кто-то из секретариатских рассказывал мне совсем недавно о новой книге К. Воннегута “Заключенный”. Когда-то я прочел пару вещей этого писателя и не принял его душой. Истоки симпатий непостижимы, Воннегут не вызвал у меня доверия, которое вызвал, например, молодой Апдайк. И вот накануне отъезда на глаза мне попалась статейка в антисоветской газетёнке. Ее автор, набивший руку на пропагандистской интерпретации литературы, одно назойливо выпячивал, другое старательно, по-воровски прятал. Он спрятал объективную социальную суть романа, вытащив на свет и восславив одурачивающие человека побрякушки. “Наша жизнь — всего лишь абсурдная смесь случайных происшествий, необязательных поступков, бессмысленных встреч. Удача или провал, взлет или падение, нищета или несметное богатство — в сущности своей одно и то же, а на дне всякой прожитой жизни — мутный осадок одиночества и неприкаянности”, — вкрадчиво внушал мошенник-рецензент.
Достаточно взглянуть на реальную действительность, чтобы убедиться, что между удачей и провалом, пирующим и голодным имеется принципиальная разница, так что внушения о покорности судьбе — зловещая уловка. Разумеется, и богатство в лживом, несправедливом обществе не дает окончательного решения: эксплуататор может приобретать культурные богатства, но неспособен усвоить их, ибо они требуют иного состояния духа…
Подыхать с голоду в оскорблении и унижении и сосать паразитом блага жизни — не одно и то же. И вопль о безысходности всякой старости лжив и сознательно придуман для дурачков с губами карася, покорно ощупывающего крючок с дохлым червяком.
Человек не должен быть игрушкой в руках слепых сил. Созидательная, божественная роль человека — вот исток осмысленности его дней.
В последнее время мы мыслим все “ниже” и “ниже”. Пропаганда микширует все проблемы в пустых лозунгах материального стимулирования. Но дай нашим обибокам, анемичным, бездеятельным говорунам в 10 раз большую зарплату, дело нисколько не подвинется. Политические мафии это знают, но мы с этим считаемся все еще недостаточно, поскольку не используем всех средств для защиты нашей идеологии, морали и культуры или понимаем защиту как грубое одергивание инакомыслящих без тщательного взвешивания их позиций. Мы чаще всего бьем по тем, кого надо было бы тянуть и поддерживать. Кто-то так “чудно” устроил весь наш Агитпроп, что он все чаще работает против объявленных целей…
Чего хочет человек? Человек хочет того, чего ему не хватает в данное время. Человек хочет жизни, которая несет исполнение желаний. Он хочет есть и пить, любить и быть любимым. Хочет что-то значить, хочет уважения, признания. И тут опять встает роль культуры, которая не сводится к умению повязывать салфетку и выплевывать сливовые косточки на вилку. Культура — это отношение к людям и нравственному богатству человечества. Это борьба за свободное национальное развитие народов…
Нельзя путать идеал и движение к идеалу, мечту и борьбу за ее осуществление.
Новая эпоха не будет привнесена в Америку со стороны, она сама народится в ней заново (как коммунистическая доктрина родилась — независимо от К. Маркса — в трудах замечательного мыслителя Моргана), когда мафии достигнут апогея в исполнении своих планов порабощения наций и уничтожения национальной культуры посредством тюремной системы удовлетворения инстинктов.
Сегодня ни мы не можем научить американцев, ни американцы нас. Но главное не это. Главное — что мы не можем и не должны сравниваться с американцами, потому что они стоят на спинах всех народов земли, а мы — на плечах усталых советских поколений, жизнь которых — сплошная череда жертв и потерь.
18 ноября
Встал в седьмом часу. В середине дня — отъезд в аэропорт Кеннеди. Америка провожает меня хорошей солнечной погодой и безумным ревом полицейских автомобилей.
Разбег по дорожке, очерченной желтыми огнями, прыжок в ночное небо… Передо мной постепенно возникает галактика огней — зеленых, желтых, красных, порою хаотически рассыпанных, порою образующих ровные цепочки и квадраты. Долго, минут восемь-десять, самолет летел над этой галактикой, пока не открылся черный океан…
Прощай, Нью-Йорк, самый странный и самый трагический город, больше чем наполовину уже завоеванный своими врагами. Неужели и ты повторишь скорбную судьбу Вавилона?..