Еще Ветхий завет дает свидетельство того, что Бог изъял землю из “сферы компетенции” менял, готовых ею “свободно торговать”: “Землю не должно продавать навсегда; ибо Моя земля; вы пришельцы и поселенцы у Меня” (Лв: 25:23). Но столь же законным является изъятие и других неотчуждаемых, не подлежащих “обмену” ценностей у самозваной экономической власти держателей денежного мешка. В этом смысле церковь должна выступать как власть имеющий: как гарант неотчуждаемых духовных ценностей. В этом же смысле религия отнюдь не частное, факультативное дело “религиозно склонных” лиц, а основание высшей духовной власти — держательницы даров спасения. И у такой власти есть своя “социальная база”, как есть она и у сильного социально ориентированного государства. Опора такого государства — люди, заинтересованные в том, чтобы общественное производство коллективных социальных благ не прекращалось, а сами эти блага не были похищены алчной экономической властью нелегитимных “приватизаторов”, имеющих все основания опасаться крепкого державного порядка.
Пора наконец понять, что сегодня не тоталитаризм противостоит демократии, а экономическая власть “приватизаторов”, норовящая узурпировать и экономические, и внеэкономические ценности, противостоит обществу, противостоит цивилизации. Спасти социум от тех, кто пытается окончательно его разложить, социально и духовно, противопоставив людей как одичавших одиночек друг другу, а низменную материю стяжательного инстинкта высшим ценностям — вот задача одновременно и государства, и церкви.
Ясно также, что “паства” государства и паства церкви здесь в значительной мере совпадают: речь идет о низах современного общества, лишаемых нормальных благ жизни и человеческого достоинства. Доведя государство до состояния “государства-минимум”, ни во что не вмешивающегося и ни за что не отвечающего, а церковь — до факультативной единицы “гражданского общества”, не имеющей действительного права освящать достойное и отлучать недостойных, узурпаторы экономической власти тем самым снимают всю систему сдержек и противовесов, становясь носителями нового тоталитаризма. Не восстановив силу государства и силу церкви, преодолеть этот тоталитаризм невозможно. Новые узурпаторы знают это и потому всю силу своей постмодернистской пропаганды бросают на развенчание государства и развенчание высших духовных ценностей.
Здраво рассуждать о современном положении мира можно только уяснив себе этот факт нового тоталитарного переворота, совершенного сбросившей все “социальные путы” новой экономической властью. Полагать, что урезонить эту власть можно посредством таких паллиативных мер, как постепенное улучшение трудового законодательства, совершенствование закона о предприятии, о гарантии вкладов населения и т.п., значит предаваться утопиям перед лицом надвигающейся грозной реальности. Новая тоталитарная власть неустанно твердит о толерантности (то есть терпимости), но ее толерантность обладает загадочной избирательностью: речь идет о терпимости именно к пороку, но не к имеющей свои твердые принципы добродетели. Черты этого странного парадокса просматривались давно — их подметил тот же Вл. Соловьев, писавший в “Оправдании добра”: “...государство... никогда не откажется от обязанностей человеколюбия — противодействовать преступлениям, как хотели бы те странные моралисты, которые на деле жалеют только обидчиков, насильников и хищников при полном равнодушии к их жертвам. Вот уж действительно односторонняя жалость”7. Сегодня мы видим, что господствующая либеральная пропаганда всю свою изобретательность тратит на оправдание носителей девиантного поведения, то есть явно берет порок в свои союзники. И это — при категорической нетерпимости к носителям твердых моральных и идейных принципов. Последние именуются “традиционалистами” (бранное слово современной “демократии”), тогда как “наделенные воображением” извращенцы и изуверы — носителями “нетрадиционной” (то есть, по-видимому, “прогрессивной”) ориентации.
Мы должны объяснить себе этот парадокс — за ним многое кроется. Все дело в том, что таким образом новый экономический тоталитаризм подрывает твердыни враждебной ему духовной власти . Одни “профилактически” работают над уничтожением всяких условий возрождения крепкой российской государственности, зная, что она им не простит их предательств и преступлений. Другие “профилактически” работают над уничтожением условий духовного возрождения нации, отдавая себе отчет в том, что духовное сопротивление — основа сопротивления политического. Излюбленный персонаж, которым новые хозяева хотели бы наводнить общество — это пресловутый “центрист”, всеядный носитель середины. Если кто и находится в последовательной оппозиции духовной власти как таковой, так это центристы, не выносящие груза твердых убеждений. Центрист — это лицо, всегда повернутое вполоборота и в любую минуту готовое сделать обратное движение. Если гражданское общество в самом деле будет состоять из центристов, то у настоящей духовной власти, являющейся источником и проводником пассионарных идей, исчезнет всякая социальная опора. А духовная власть сегодня признана главным оппонентом нового экономического тоталитаризма. Рынок “политических товаров” уже сложился. “Рынок церквей”, или “рынок убеждений” — вещь значительно более проблематичная, во всяком случае до тех пор, пока “всеядные центристы” не окончательно заполнят сцену. Что же касается носителей девиантного поведения, то они сегодня выступают в роли “профессиональных” противников твердой духовной власти и, следовательно, в качестве союзников новых узурпаторов. Узурпаторы пуще всего боятся церкви, способной снова выгнать менял из храма. Поэтому истинное противоборство нашего века олицетворяется столкновением не “демократии и тоталитаризма”, а экономического тоталитаризма и духовно-религиозного фундаментализма . Только ортодоксально фундаменталистская, духовно упрямая церковь сегодня способна находиться рядом со страждущими, обиженными и угнетенными, церковь реформированная, “адаптированная к современности”, обречена оказаться по сю сторону со своими спонсорами — жуирующей средой “новых богатых”, мечтающих дополнить “рынок политических товаров” рынком индульгенций.