В этой связи понятной становится главная провокация нашего века, направленная на то, чтобы увязать терроризм с религиозным фундаментализмом. То обстоятельство, что новые хозяева мира в качестве первой мишени обозначили мусульманский фундаментализм, имеет, разумеется, и свои, слишком земные, причины. По странному совпадению, именно земли, богатые нефтью, изобилуют и мусульманскими фундаменталистами вкупе с террористами, что позволяет совместить “высокие мотивы” антитеррористической миссии с привычной неоколониальной прагматикой. Однако в антифундаменталистском пафосе строителей “глобального мира” кроется и иное, собственно политическое содержание. Мировая революция либерализма направлена в первую очередь на то, чтобы в принципе упразднить духовную власть — инстанцию, от которой исходит неподдельное идейное воодушевление и ободрение всех тех, кого можно считать последним бастионом сопротивления мировым узурпаторам. На одной стороне обособилась “система рынка”, то есть круг покупаемых людей, на другой — когорта людей непокупаемых, хранящих непродаваемые убеждения. Пока такие люди есть, глобальная власть продавцов человеческих душ не может считаться установленной “полностью и окончательно”. Неподкупная духовная власть способна питать и власть государственную, противостоящую экспансии “политического рынка”. Поэтому ставится задача уничтожения духовной власти , служащей источником загадочного упрямства “протестного электората” и “внесистемной оппозиции”. Речь идет именно об этом: не о смене одной духовной власти (идеологии, церкви и т. п.) другою, а об устранении духовного измерения нашего бытия, растворяемого в едком бульоне всеядности. Всеядному человеку предназначается заменить человека с принципами как архаичного фундаменталиста и антиплюралиста. В этом смысле философия постмодернизма, решившаяся “навсегда устранить” противоположность полюсов добра и зла, истины и лжи, прекрасного и безобразного, здорового и патологического, совместив эти полярности во вместительной душе “центриста” как единственно современного типа, выступает как новое учение об отмирании духовной власти .
Многозначительным обстоятельством является то, что все новейшие оппозиции, сформулированные либералами постмодернистского образца, по-прежнему совпадают с классовой оппозицией между господами мира сего и униженными и оскорбленными. Последние по-прежнему верят в законное присутствие законной власти в мире, той самой власти, которая наделена правом бесстрашно бичевать зло и выносить свой суд его носителям. Узурпаторам социальных и экономических прав народов выгодно быть “постмодернистами”, то есть выступать в роли последовательных скептиков, “до конца не уверенных”, кто же на деле является законным собственником, а кто — казнокрадом и коррупционером, где палачи, а где жертвы, где обманщики, а где — обманутые. Но всем заново ограбленным и угнетенным, притесняемым и дискриминируемым жизненно важно сохранить способность к этому принципиальному различению “светлого и темного”, “верха и низа”. Вот почему они по-прежнему уповают на присутствие неподкупной и неусыпной духовной власти — катакомбной церкви современного мира.