...Ночь на 30 июля 1942 года. Наш батальон зарылся у казачьего хуторка, в лесопосадке. Меня разбудил хриплый голос комбата, капитана Александра Симоненко: “Вставай, лейтенант! Тревога! Поступил приказ!”. Подняли по тревоге и курсантов. За какие-то минуты были на нашем КП. Курсантов усадили на грунт, еще не остывший от дневного пекла, на траву. Капитан Симоненко вытащил из планшета листочки с типографским текстом.
Стал читать.
Приказ Наркома обороны СССР. Сталинский приказ! В приказе подробно, с исключительной прямотой и откровенностью было обрисовано положение дел в тылу и на фронтах. Названы ужасающие цифры, характеризующие наши материальные и людские потери. Написано было:
“...Если мы не прекратим отступления, мы останемся без хлеба, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог... Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад — таким должен быть наш главный призыв...”
Сказано было, что в начале зимы 1941 года разгромленные на подступах к Москве немцы тоже отступали. Командование вермахта, чтобы остановить панику и бегство, приняло ряд жестких мер. В частности, в немецкой армии введены были заградительные отряды, а офицеров, унтер-офицеров и рядовых, проявивших трусость в бою, стали направлять в штрафные подразделения. Им было приказано искупить кровью свою вину. Гитлеру удалось восстановить на фронте дисциплину и порядок. Нарком обороны СССР в своем приказе заключил: “Мы должны учиться у врагов, как учились наши предки”.
Это — в констатирующей части приказа. Приказная часть содержала буквально следующее: “Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования”. Приказом № 227 от 28 июля 1942 года на фронте у нас вводились заградительные отряды и создавались штрафные подразделения (штрафные роты — это отдельная тема).
Документ перевернул наши души. “Ни шагу назад!” — девиз древний. Его знали воины князя Дмитрия Донского. Но теперь для нас он приобрел особое психологическое значение. Он означал спасение себя — вместе со страной, родными и близкими. Позже в печати, в листовках приводились слова одного из воинов-сталинградцев Василия Зайцева: “Сталинград не сдадим. За Волгой для нас земли нет”.
Через несколько часов после ознакомления с приказом № 227 к нам в батальон приехал начальник штаба дивизии полковник Любимов. Высокого роста, седой, спокойный офицер. Когда-то поручик царской армии. В гражданскую заслужил орден Красного Знамени. Он нам сказал, что в полках заградотрядов не будет. Но в районе хутора Ближняя Перекопка, где располагался КП дивизии и занял оборону наш учебный батальон, таковой будет действовать. Нам требовалось сформировать отряд численностью до сорока бойцов, стойких, надежных, грамотных. Кого назначить командиром? Приказ № 227 требовал, чтобы во главе заградотряда стоял человек из особого отдела НКВД. В нашей дивизии такого почему-то не нашлось. Наш комбат капитан Симоненко предложил кандидатуру старшины-сверхсрочника Солобьюка: у него в послужном списке значилась работа охранником в Карлаге. Полковник Любимов согласился, тут же Солобьюка аттестовали в лейтенанты.
Инструктировал заградотрядчиков комбат. Он объяснил им, что в их обязанности входит проверка документов у всех, кто на участке дивизии отправляется в тыл. Кто окажется без документа, разрешающего оставить свое подразделение, того следует препроводить на командный пункт батальона или полка. “Оружие применять в исключительных случаях, только если задержанный окажет сопротивление” — таков был наказ полковника Любимова.
Бойцов заградотряда, группами по 3—4 человека, разместили по перекресткам дорог, по курганам, холмам, откуда просматривалась местность. Солобьюк докладывал комбату, что чаще всего ему приходится иметь дело с бойцами, потерявшими свои подразделения при смене позиций. Им помогали вернуться к своим. Дезертиров не попадалось: наверное, дезертиры предпочитали перебегать через линию фронта к противнику (без таких фактов войн не бывает).
Такова была картина на участке нашей дивизии Сталинградского фронта. В дальнейшем, до конца войны, я никогда и нигде не слышал ничего о заградотрядах. А участвовал я во многих сражениях, был дважды тяжело ранен.
Готовя эти заметки, я перелистал книгу Д. Волкогонова “Сталин. Триумф и трагедия”. В части первой книги 2-й автор цитирует и комментирует приказ НКО СССР № 227. Д. Волкогонов не приводит ни одного факта, свидетельствующего о произволе и расправах над бойцами со стороны заградотрядов. Не приведен ни один случай самосуда, зверств. Д. Волкогонов известен как антисоветчик. Сведения о таких фактах он, вне сомнений, обнародовал бы. Но их он в архивах не нашел.
Я обратился к голливудскому фильму “Враг у ворот”. Авторы взяли за основу своей ленты факты из истории Сталинградской битвы. В районе Мамаева кургана, где находился КП генерала Чуйкова, действовали красноармейские снайперы — Василий Зайцев и несколько его боевых соратников. Всерьез встревоженный потерями генерал вермахта Ф. Паулюс запросил из Берлина подмогу. Оттуда откомандировали руководителя берлинского снайпинга майора Кенигса, довоенного чемпиона Европы по пулевой стрельбе. Кенигс не только занимался обучением снайперов, но и сам выходил на огневую позицию. Перед Василием Зайцевым стояла задача — убрать берлинского “гостя”. Дуэль длилась четверо суток. Наш снайпер перехитрил немецкого аса, заставил его высунуться из укрытия, а этого хватило, чтобы уложить берлинца.
В Голливуде создали увлекательный боевик. Василий Зайцев показан как умный, храбрый воин. Политрук-комиссар, хотя и шаржирован, но для зрителя симпатичен.
Но в бочке меда — большая ложка дегтя. А точнее, фальши, несуразностей. В фильме “Враг у ворот” действуют лютые советские заградотрядчики: они с пулеметами за спиной красноармейцев, атакующих позиции врага.
Нет здесь правды! Такой “заградотряд” к месту был бы не для наших защитников Сталинграда, а для войск генерала Д. Эйзенхауэра в январе 1945 года. Как известно, войска наших союзников, высадившиеся на юге Бельгии, у Арденн, под ударами гитлеровцев бросили позиции и оружие и обратились в паническое бегство. У. Черчилль обратился тогда к И. В. Сталину с просьбой о помощи. Наша 248-я дивизия была в то время на 1-м Белорусском фронте в составе 5-й ударной армии генерала Н. Берзарина. Вымотанные передислокациями, мы форсировали Вислу и бросились в бой. На территории Польши, у селения Барвины, после тяжелого боя мы натолкнулись на фашистских заградотрядчиков. Эти функции у немцев выполняла полевая жандармерия.
Мне довелось допрашивать немецкого офицера, взятого в плен. Он рассказал, что они, полевые жандармы, своих дезертиров, солдат, покинувших боевые позиции, чаще всего вешали для устрашения других.
Выдумали это не немцы. Жестоко расправлялся с трусами и паникерами Тамерлан. А Л. Троцкий, например, писал: “Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. Надо ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади”.
Формулировка лаконична и точна. Она справедлива, но не для войны отечественной. Могу засвидетельствовать, что для нашей Дальневосточной 205-й стрелковой дивизии, воевавшей на Дону и Волге, нужды в заградотрядах не было. Воины наши знали, что они защищают свою родную землю от ненавистных иноземных захватчиков. И этого было вполне достаточно. Поэтому и потерпела поражение 330-тысячная группировка войск генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса.
Василий Скоробогатов,
полковник в отставке.
г. Москва