ыха (для начальства, естественно) и т. д., и т. п. И все равно прибыль остается — она настолько огромна, эта принадлежащая государству прибыль с госпредприятий, что прожрать и промотать ее физически невозможно даже “двуногим скотам”. Но чем богаче предприятие, тем больше у него “дочерних фирм”, записанных на имена жен, детей и прочих родственников начальства. “Дочки” усиленно перекачивают прибыль госпредприятий в оффшорные зоны на счета директоров госпредприятий. Лишь 517 из 4000 предприятий с 50-процентным участием государства начислили в 1999 г. дивиденды на госпакеты акций. По данным Мингосимущества, такие предприятия, как “Связьинвест”, “Газпром”, РАО “ЕЭС России”, рыночная стоимость которых составляет от 4 до 12 млрд долларов, заплатили дивиденды на сумму 0,7-4 млн долларов (“Известия”, 24.11.99, с. 4). То есть отдача — тысячные доли процента. “Газпром” за 1998 год вообще не выплатил государству дивиденды (“АиФ”, 15/00, с. 11). Зато имеет офис стоимостью 800 млн долларов и сотни (если не тысячи) роскошных домов отдыха и дач на берегу Черного моря, в которых отдыхают отнюдь не газпромовские рабочие. Итак, в 2003 году российской экономике грозит окончательный крах, поскольку за период с 1991 года в нее практически не вкладывалось инвестиций. В свете всего вышесказанного понятно, почему не вкладывалось. Понятно, что деньги на инвестиции были и есть, но они присваиваются “двуногими скотами”. Как сообщает директор Института социальных исследований, академик РАН Геннадий Осипов, “по заслуживающим доверия данным, из России за рубеж ушло около четырех триллионов (!) долларов, а не 100 миллиардов, как многие считали раньше, ужасаясь даже этой цифре” (“Завтра”, 31/00, с. 3). Вернуть назад эти деньги трудно, практически невозможно, ибо они подпитывают западную, прежде всего американскую, экономику. То есть инвестиции идут, но не с Запада в Россию, а из нищей России — на богатый Запад. Такая вот у нас “интеграция в мировой рынок”. И если наши деньги вернуть из-за бугра затруднительно, то вполне в силах руководства России получить дивиденды с 4000 пакетов акций и прибыль с 13000 федеральных унитарных предприятий, благо представители государства есть во всех АО с госучастием. Да вот только они “мышей не ловят”, то есть ведут себя крайне пассивно. Государство вполне способно активизировать (или заменить) этих своих представителей и влить в наш тощий бюджет если не 25, то хотя бы 10-15 млрд долларов прибыли от государственной собственности. И тут же обратить их в государственные целевые инвестиции на обновление и реконструкцию выходящих из строя основных производственных фондов. После того как ФРГ проглотила (с “легкой руки” Горбачева) ГДР, государственные предприятия последней было решено приватизировать. Да вот только покупателей не нашлось. (Дело в том, что и из самой Западной Германии многие производства переносятся в страны “третьего мира”, где заработная плата в сотню раз ниже, чем в ФРГ). Тогда германские власти изменили условия приватизации: никаких торгов (поскольку нет желающих “торговаться”), предприятие продается за одну германскую марку (то есть дарится) тому “покупателю”, который обязуется наладить на этом предприятии производство. Придется нечто подобное проделать и нам, с учетом российской специфики, естественно. А специфика — в двух главных фактах: 1. Оборудование предприятий (к 2003 году) изношено на 100-130 процентов. То, что не изношено, украдено. “…Под Франкфуртом есть гигантский склад, куда вывозят купленные в России прекрасные станки” (К а л а ш н и к о в М. Битва за небеса. М., 2000, с. 85). Короче: никакой западный рабочий на таком оборудовании работать не Русских инженеров и рабочих всегда отличала от их западных коллег способность давать простое и дешевое, но эффективное решение задач, считавшихся неразрешимыми. Перманентная нестандартность творческой мысли, оригинальность и парадоксальность, остроумие и асимметричность технических решений — вот истинно русская специфика. Люди Запада, впервые столкнувшись в России с этой спецификой, были шокированы и поражены. ХVIII век. Немецкий историк Шлёцер: “В народе, живущем на далеком севере, я думал встретить по крайней мере ту неповоротливость или леность, которою так явно отличаются жители Северной Германии; но какие деятельные, подвижные и ловкие существа являлись во всех классах нации!” (Цит. по: “Знание — сила, 12/87, с. 83). Французский историограф Левек: “Русские настолько даровиты, что они сравняются или превзойдут в смысле индустрии другие народы, если они когда-нибудь получат свободу” (Цит. по: Т а р л е Е. В. Соч., т. 4, М., 1958, с. 458). ХIХ век. Французский маркиз Астольф де Кюстин после путешествия по России издает книгу “La Russie en 1839”, каковую многие русские считают русофобской, а самого маркиза поминают недобрым словом. Но не все так просто. Вот что думает маркиз по интересующему нас вопросу:5, 275). Столь лестные суждения основаны на личном опыте самого маркиза: на лесной дороге у его повозки сломалось колесо. К счастью маркиза, навстречу шел русский мужик с топором… “Продолжаю свои записи на последней станции перед Нижним, — пишет маркиз. — Добрались мы до нее на трех колесах — место четвертого заняла длинная сосновая жердь, пропущенная под осью правого колеса и привязанная к передку повозки, — приспособление, приводящее меня в восторг своей простотой и остроумием” (там же, с. 276) (выделено нами. — Е. С.). “…Я вспоминаю часто слышанное мною утверждение, что русские необычайно ловки и искусны, и вижу, как это верно” (там же, с. 275). Суровая и нищая природа России заставляла русского крестьянина изощрять свой ум в поисках простого, нестандартного решения при минимальном наборе “технических” средств (все того же топора). Есть такое русское слово “смекалка”, которое на другие языки не переводится. Не случайно, подавляющее большинство наших академиков были выходцами из деревень, из малых городков и так далее. Фигура Михайлы Ломоносова здесь типична. (Правда, в условиях нынешней “Россиянии” Михайло Васильевич вряд ли сделал бы себе научную карьеру: без денег и блата его бы на порог любого “россиянского” учебного заведения не пустили. Социальная дискриминация — ничего не попишешь. И лишь на международные научные конкурсы прорываются ребята из провинции — там ведь не блат, а мозги нужны.) На Лондонской международной олимпиаде по физике в прошлом году занял первое место 16-летний школьник из Перми Алеша Вахов. Остальные четыре призера олимпиады — мальчишки из Челябинска, Великого Устюга, Набережных Челнов, Новосибирска. “Кстати, — пишет пермская газета “Звезда”, — ни одна из европейских стран, как и США впрочем, не заняли в этом году ни одного призового места” (“Известия”, 27.7.00, с. 8). Итак, на протяжении веков способность к научно-технической инновации — одна из глубинных особенностей русского культурного генотипа. А ведь “демократы” третируют русскую культуру как отстало-консервативную, косно-традиционалистскую силу, стоящую на пути “прогресса”. Впрочем, я уже сильно отвлекся от главной темы статьи. В “Социологическом журнале” исследователь Сергей Алашеев описывает такую ситуацию: купили наши американский станок, оставили на некоторое время в цехе — его, разумеется, “раздели” до станины, уволокли все, что можно было уволочь. Потом надо было его все-таки пустить в дело — позвали кадровых рабочих, асов, те станок заново “обули”, “одели” в то, что нашли под рукой или сделали тут же в подсобном цехе по собственным чертежам, и пустили его. Работает. По отчету это оборудование американского производства. А по правде жизни — продукт русской технической смекалки. Фактически этим примером автор социологического исследования, полтора года проводившегося на одном из предприятий Самары, Сергей Алашеев, как бы дает нам образец, матрицу, или, употребляя модное словечко, парадигму решения проблем с основными производственными фондами в масштабах всей страны. Так же, как и тот самый “американский станок”, эти фонды “раздеты до станин”. Значит, надо звать рабочих-асов, чтобы они эти фонды вновь “одели”. А в чем же стимул к такой работе? С чего это вдруг квалифицированные рабочие станут вкалывать в масштабе всей страны? Стимулов — хоть отбавляй. Стимул первый: большинство таких вот асов ныне безработные. Стимул второй: собственность рабочих на эти самые производственные фонды. Трудовая собственность рабочих, организованных в артели. Ибо поднять лежачий завод может только артель таких вот необыкновенных рабочих. И завод этот станет их собственностью. Схема примерно такая: государство объявляет о продаже в полную и безусловную собственность самых ветхих своих предприятий. Стоимость каждого предприятия — один рубль. Покупателем может быть только рабочая артель. С нею заключается договор купли-продажи с рядом дополнительных условий с обеих сторон: государство обещает освобождение артели от всех налогов сроком на пять лет, защиту от бандитского и чиновничьего рэкета, предоставление долгосрочного целевого кредита под низкий фиксированный процент. Рабочие обязуются не распродавать предприятие на металлолом, а наладить на нем производство продукции. Как наладить — это уже проблема самой артели. Дай только русским мастерам свободу — они из любого металлолома конфетку сделают. Только так, безо всяких инвестиций, то есть фактически задарма, нищее наше государство сможет спасти гибнущие заводы и фабрики, избежав тем самым “катастрофы-2003”. А заодно возникнут принципиально новые эффективные субъекты собственности — рабочие артели. Истинно русское коллективистско-общинное начало будет не изничтожаться под корень носителями “общечеловеческих ценностей”, а начнет во всю свою мощь работать на возрождение русской экономики. Появится новый социальный слой: рабочие — хозяева коллективной трудовой собственности. Именно они — трудолюбивые и зажиточные — и составят основу искомого русского “среднего класса”.