аиболее ликвидный продукт” достается зарубежным фирмам задаром, они сэкономили немало средств на подготовке специалистов, а Россия не получила за них ни гроша, хотя они обучались за счет государства. Кокошин не говорит, во что обошлась России такая благотворительность. Но цифры есть в статье полутора тысяч выпускников. Один институт подарил зарубежным фирмам полтора миллиарда долларов. (Как раз столько получит по бюджету на 2001 год министерство образования.) Один! А уезжают из многих. Может, и в самом деле у России есть возможность воспользоваться глобализацией образования и стать мировым центром по производству “наиболее ликвидного продукта”? Томский губернатор В. М. Кресс уже предложил создать в этом старинном университетском городе российско-азиатский и российско-китайский университеты дистанционного образования: ведь только в Китае ежегодная потребность в специалистах с высшим образованием оценивается в сто миллионов человек. Когда начинают оценивать, что же осталось у России после вселенского разграбления, непременно говорят и об интеллектуальном потенциале нации. Во-первых, называют российские запасы недр и, во-вторых, — интеллект. Распродажа недр — дело откровенно грабительское, и уже подсчитано, на сколько лет всего этого хватит. Производство “наиболее ликвидного продукта” сосредоточено в российской системе образования. Ну, а эти ресурсы исчерпаемы или нет? Ректор МГУ, председатель Российского союза ректоров В. А. Садовничий не устает повторять, что наша страна обладает уникальной системой образования. И это известно всему миру. В интервью “Независимой газете” академик Садовничий рассказал о встрече в Казахстане на научной конференции “Наука и будущее” с двумя нобелевскими лауреатами Клаусом фон Кнетцингом и Жераром Тхоофтом, которые в беседах с ним заявляли: “Берегите свою систему образования!” (“НГ” 24.01.2001). Значит, и на Западе понимают, что сейчас происходит с русским образованием. Ничто так не обнаруживает образ мыслей, как лексика: люди шанса, стремление воспользоваться шансом. Очевидно, не столь уж “долгосрочным”. Они спешат. В их спешке Россия и прожила эти десять лет. Стремление воспользоваться шансом можно проследить по той работе, которую в правительстве провели над проектом Национальной доктрины образования, который был поддержан Всероссийским совещанием работников образования в январе 2000 года. Там в числе стратегических целей образования первой была названа: “преодоление социально-экономического и духовного кризиса”. Для России — насущный вопрос. Но эту цель в правительстве вычеркнули. Взамен вписали: “кадровое обеспечение развивающейся рыночной экономики”. Хотя это назначение системы образования уже содержится в предыдущей строке: “создание основы для устойчивого социально-экономического и духовного развития России”, что само собой включает подготовку специалистов. Но “люди шанса” готовы всюду вставить свое любимое слово — “рынок”, “рыночный”. В Доктрину они добавили обучение детей “навыкам поведения на рынке труда”. Какая там “нива народного просвещения” с ее сеятелями “разумного, доброго, вечного”! Ее сменил “рынок образовательных услуг”. Так что теперь вы ведете ребенка не в школу, а на этот самый “рынок”. Подмена понятий — вещь не безобидная. Дети стали вести себя развязней, оскорблять учителей — они на рынке. И если недавно родители относились к школе с полным доверием, то теперь, как пишет Виктория Молодцова в “Российской газете” (18.01.2000), “возникло чуть ли не мощное движение родительской общественности, которое при поддержке опытных адвокатов судится со школами”. Кстати, слова Кокошина “наиболее ликвидный продукт”, о выпускниках вузов, тоже рыночного происхождения. Следующая поправка может служить образцом того, как “люди шанса” осуществляют свою цель закрепить законно то, что было схвачено. Из проекта Доктрины вычеркнуто лишь одно, зато важнейшее, слово. Там было сказано о “правовом, демократическом, социальном государстве”. Осталось после правки: “правовое, демократическое государство”. А почему вычеркнули слово “социальное”, правительство объяснило в “Основных направлениях…” : “Вместо социального государства (патернализма) и приватизации социальных функций (радикального либерализма) создается “субсидиарное” государство, которое обеспечивает социальные гарантии в той мере, в которой общество не может сделать самостоятельно”. Разница между социальным государством и “субсидиарным” по сути в том, что первое всегда будет стремиться к сокращению разрыва между бедными и богатыми, а второе — его сохранить и узаконить. Вот что говорится о программе перехода к “субсидиарному” государству в цитируемом документе: “Это — политика здравого смысла, предлагающая решение соответствующих проблем с учетом существующих на сегодня бюджетных и ресурсных ограничений. Программа модернизации позволяет минимизировать социальные издержки преобразований…” “Политика здравого смысла” и горячее желание “минимизировать социальные издержки”, конечно, проясняют, почему из Доктрины вычеркнули строку о “преодолении социально-экономического и духовного кризиса”. В России пока еще много людей образованных и мыслящих. Не зря же пока признается российский интеллектуальный потенциал. Но, к сожалению, весь образованный слой не только ущемлен экономически, но и не имеет возможности следить за важнейшими государственными решениями, постановлениями, принятыми законами. А наши публицисты еще и попрекают, что Россия поздно спохватывается. Она и может спохватываться только с запозданием. А до того все важнейшие государственные документы попадают к гражданам России в беглом и неточном пересказе. Причем хорошо, если это газетный текст. Обычно важнейшие сведения перевираются и недоговариваются по электронным СМИ. Так, в 1993 году Россия якобы проголосовала за ельцинскую конституцию, не имея возможности ее хотя бы пролистать: на слух, под призывы с телеэкранов, что это у России последний шанс. Чей был шанс, теперь известно. Но в 1993 году “победителям” все же пришлось записать в Конституции РФ, что у нас — социальное государство. И если говорить о самом термине, то за “социальным” не стоит “патернализм”. Это — давнишнее, ныне устаревшее наименование системы благотворительных подачек, которая ближе к “субсидиарности”. Теперь и богатые страны предпочитают говорить не о патернализме по отношению к бывшим колониям, а о партнерстве. Этот термин, пожалуй, применим в наше время только к отеческой опеке, которую проявляет по отношению к России Всемирный банк, курирующий, как известно, и модернизацию российской системы образования. Конечно, переделать в Конституции “социальное государство” на “субсидиарное” правительству не дано. Правительство, отмахнувшись от Конституции, правит Доктрину образования. К примеру, там есть пункт о создании условий для получения общего и профессионального образования детьми из малообеспеченных семей, который распространяется на все полагающиеся льготы: и на учебники, и на стипендии. Но в правительственном тексте слово “малообеспеченные” вставлено много раз. Сочинили от себя “социально уязвимые слои населения”, которых в проекте не было. Такое впечатление, что вколачивали накрепко “субсидиарность” в каждый пункт. Я была на самом первом обсуждении в Думе только что полученной из правительства Доктрины и распоряжения правительства N 1072-р в одном с ней пакете. Сразу обнаружилось, что N 1072-р с перечнем ближайших мер был подписан в июле 2000 года, а шел уже ноябрь. И причины, почему правительство не торопилось поделиться своими планами, тоже прояснились. Как сказал член общественного совета при думском Комитете по образованию и науке, президент РАО Н. Д. Никандров, Доктрина в сочетании с июльским распоряжением девальвирована по социальным гарантиям в сравнении с проектом Доктрины. По мнению социолога профессора Э. Н. Фетисова, в таком виде Доктрина послужит разделению общества. Профессор МГУ А. В. Бузгалин заметил, что механизмы модернизации образования, предложенные правительством, не нейтральны: формируется элита из детей новой номенклатуры, но какие-то таланты все-таки получат доступ к образованию. А России нужны образованные люди в большом числе. Выступил и один из разработчиков правительственного варианта Доктрины, бывший министр образования Э. А. Днепров, отнюдь не сторонник опоры на отечественный опыт, известный своей программой смены менталитета нации через образование. Он назвал все критические высказывания “страшилками”, но и ему не понравилось, что в июльском распоряжении N 1072-р откуда-то взялось “софинансирование” из родительского кошелька и “деньги следуют за учеником”. По выражению Э. А. Днепрова, разработчики это “отшибли”. После выступления бывшего министра было над чем задуматься. Ведь если к конечному варианту Доктрины не был допущен разработчик из самых главных, то кем же доделывался за закрытыми дверями важнейший государственный документ — Доктрина образования? В жизни народа и государства реформа образования значит более, чем реформа армии: изменения системы образования — это кардинальные изменения всего общества. Такой задачи Э. А. Днепров, в бытность министром образования, как известно, в