Опираясь на жертвы теракта 11 сентября, администрации Буша удалось убедить мир, что терроризм стал самой серьезной угрозой. По общепринятому мнению, катастрофа 11 сентября 2001 года и убийство 3000 граждан США выдвинули угрозу терроризма во всем мире на первый план. Однако незначительное меньшинство, в том числе и автор этой работы, придерживается иного мнения. Этот ужасный теракт стал непревзойденным по убедительности поводом для пересмотра Бушем и его окружением не столько системы внутренней безопасности народа США, сколько для осуществления давних геостратегических планов. И не только в отношении Ближнего и Среднего Востока, но главным образом в отношении России, Европейского Союза, Китая и НАТО. Так же в 1945 году поступил Трумэн: атомные бомбардировки гражданского населения уже поверженной Японии были предприняты главным образом для устрашения Сталина и советского руководства. Широко известный французский исламовед Оливье Рой тоже считает, что “война против терроризма” стала не столько новой стратегией, сколько пересмотром старых наработок и решений как в отношении Среднего Востока (стремление израильтян свести на нет палестинскую автономию, решения США не препятствовать Ариэлю Шарону атаковать Ирак), так и в отношении России и НАТО (не забудем и проблемы внутренней политики в США, стремление усилить контроль за населением США в целях безопасности. Это, однако, особая история)”1.
Но Саддам Хусейн не имел отношения к террору, кроме, конечно, террора в отношении внутренних врагов. Задача состояла в том, чтобы убедить мир, что Саддам причастен к событиям 11 сентября, притянуть факты хоть за уши. На помощь пришел английский премьер Блэр, который неустанно твердил, что Саддам представляет первостепенную угрозу. В самих США в те годы такую же жесткую позицию в отношении Ирака занимал только один более или менее известный политик — Пол Вульфовиц, заместитель министра обороны, “ястреб” даже среди “ястребов”. К его мнению чутко прислушивались его соратники, занимавшие посты советников, помощников, экспертов в Белом доме, в Пентагоне, в разведках, в Конгрессе, Сенате и особенно в мозговых центрах и прессе.
Общественное мнение могло поверить в реальность угрозы Ирака только на основании конкретных фактов. На помощь снова пришли англичане. Разведка МИ-6 передала в Вашингтон сведения, что один из пакистанских ученых готов продать террористам документацию по изготовлению атомной бомбы. В качестве покупателей выступили английские агенты. Ученый готов был продать и радиоактивные материалы, вполне пригодные для изготовления “грязной бомбы”. Речь шла о высокорадиоактивных отходах, которые можно распылить с помощью обычной взрывчатки. “Грязная бомба” могла опустошить целые города, создать панику, обострить у народов чувство беззащитности. Угроза, исходящая из Пакистана, и по сей день вполне реальна. Но Пакистан — союзник американцев, хотя и шаткий. Вашингтон уже многие годы остается глух к призывам мировой общественности любым путем отобрать у Пакистана ядерное оружие. Ведь разоружились Южная Африка, Украина, Беларусь! Решено было подменить Пакистан Ираком: раз, мол, угроза распространения ядерного оружия есть в Пакистане, то она тем более исходит от Ирака и тирана Саддама. Важно было создать прецедент насильственного лишения какой-либо страны оружия массового уничтожения. Потом можно будет грозить аналогичными мерами Корее, Ирану, Индии, а там — кто знает — и России с Китаем.
Автором концепции превентивной войны, в том числе атомной, против обладателей оружия массового уничтожения (ОМУ) выступил опять же вице-президент Чейни. Концепция эта вызвала в мире бурю возмущения всех, кто уважает устав ООН и элементарные нормы международного права. Но “ястребы” есть “ястребы”. Они знают, что запуганному, впавшему в панику обывателю наплевать и на ООН, и на ее устав.
Считается, что события 11 сентября наконец убедили Буша, что он должен вплотную заняться проблемой терроризма. Его удар по талибам в Афганистане в мире поняли и поддержали. Но почему вторым должен был стать Ирак? Захват иракской нефти, а ее запасы в Ираке — 10% мировых (вдвое больше, чем в бассейне Каспия), конечно, убедительный аргумент, но сам по себе он всё-таки недостаточен для того, чтобы решиться на войну, которая может взорвать весь регион. Должны были быть какие-то другие веские геополитические доводы. Пол Вульфовиц убеждал, что Ирак — идеальная площадка для демонстрации американской мощи: горы заняты курдами, вьетнамских джунглей нет, местность плоская, как стол, пустыня, идеальная для броска моторизованных дивизий; иракская авиация разгромлена, число оставшихся ракет незначительное. Вульфовиц недооценил Ирак и его народ, как не разобрались в обстановке и американские генералы. Генералы 16 месяцев разрабатывали десятки вариантов войны против Ирака, оттачивая сотни тактических маневров, изучая возможные угрозы и непредвиденные обстоятельства. Забыли только о самом существенном: о дубине народной войны…
Миф Вашингтона стал той основой, на которой готовилась война против Ирака. А готовилась она, видимо, так, как сообщает известный журналист Боб Вудворд в книге “План атаки”1. Это весьма осведомленный автор. Он регулярно берет интервью у президентов США и у многих других влиятельных личностей. Работая над очерком, я рассматривал его сведения как наиболее достоверный доступный первоисточник и потому часто ссылаюсь на приведенные им документы и на изложенные им факты, а иногда и на его оценки и выводы. В книге Вудворда собраны уникальные документы, записи бесед, протоколы заседаний Белого дома, Пентагона и Госдепа.
68 планов нападения
В среду 21 ноября 2001 года президент Буш проводил заседание Совета безопасности. Оно состоялось, как обычно, в зале Ситуаций Белого дома. Уже 11 месяцев Буш был президентом США, и казалось, что планы Чейни в отношении Ирака его не слишком занимали. У самого могущественного правителя мира было много других забот.
По окончании заседания Буш, положив руку на плечо Дональда Рамсфельда, сказал: “Мне нужно с вами переговорить”. Это было необычно. Никогда ранее президент не приглашал министра обороны на беседы с глазу на глаз. Когда они перешли в небольшой, надежно защищенный от прослушивания кабинет, Буш сказал: “Я хочу, чтобы Вы…” А затем, не окончив фразу, многозначительно спросил: “В каком состоянии находится у Вас военный план в отношении Ирака?”. Рамсфельд сообщил, что все эти месяцы он изучает в Пентагоне 68 секретных военных планов в отношении горячих точек на планете, но что они его не удовлетворяют, предстоит много работы по их совершенствованию. Что касается Ирака, то, по его мнению, разработка нового плана не является актуальной, хотя имеющийся план представляет собой слегка измененный план “Бури в пустыне”, использованный в войне в Заливе в 1991 году. Президент и министр замолкли, рассматривая друг друга.
На главных актерах иракской драмы стоит остановиться особо. Внешне они очень разные. Высокий, крепкий 55-летний Буш, всегда оживленный, склонный даже серьезные вопросы обсуждать с оттенком юмора. В то же время его незатейливая речь зачастую корява, что даёт пищу для насмешек прессы и телевидения. Буш не скрывал, что ему нужны дельные, опытные советники, потому что его собственный опыт ограничен девятью годами губернаторства в Техасе и он незнаком с механизмами и пружинами Белого дома. Напротив, небольшого роста, шустрый 69-летний Рамсфельд вступил в большую политику еще 40 лет тому назад. Он побывал на самых высоких и ответственных постах, в том числе в Белом доме. В 1975-1976 гг. он уже занимал пост министра обороны и ушел с него, считая, что Пентагон неуправляем. Многие думали, что он станет президентом США. Все, кто с ним работал, поражаются его трудоспособности и тщательности, переходящей из-за внимания к мелочам во въедливость. Коллеги, близко знающие Рамсфельда, например известный адмирал Скоукрофт, считают его крайне скрытным человеком: “Очень трудно или даже невозможно предположить, что он действительно думает”.