Тактическая победа Пауэлла
Получив поддержку Конгресса, сторонники войны сочли полезным, хотя и не обязательным, заручиться санкцией ООН и приступить к созданию новой антииракской коалиции. Возможно, Буш и не стал бы искать поддержки ООН, как советовал ему Чейни. Но осторожные англичане лучше оценивали обстановку в мире. В начале сентября 2002 года Тони Блэр прилетел в Кэмп-Дэвид, где в течение трех часов обсуждал проблему Ирака. Буш старался узнать, готов ли Блэр участвовать в военной интервенции против Ирака. “Мир станет много лучше без Саддама”, — заверял он. Англичанин задумался, видимо, в последний раз взвешивая шансы на успех, и наконец твердо заявил: “Я буду с вами”. Теперь Буш был уверен, что он будет воевать в Ираке не в одиночку. Блэр только просил Буша заручиться поддержкой ООН.
Президент решил выступить в ООН 12 сентября. Кабинет стал срочно готовить речь. За пять дней и ночей были обсуждены десятки текстов. Райс считала нужным заявить, что США выдвинут Саддаму ультиматум разоружиться, как требуют прошлые резолюции ООН. И если он этого не сделает в течение 30 дней, начнут военные действия. Но никто не знал, как доказать, что Саддам не выполнил прошлых резолюций ООН. Решили поэтому ограничиться призывом к ООН “действовать”. Два дня спустя Пауэлл получил под грифом “совершенно секретно” 21-й вариант речи Буша. В нем не было призыва, чтобы ООН приняла новую резолюцию против Ирака, на чем настаивал Пауэлл и чему упорно противился Чейни.
Буш, поразмыслив, велел в 24-м варианте речи, на 8-й странице сделать такую вставку: “Необходимо, чтобы ООН приняла соответствующую резолюцию”. Это была тактическая победа Пауэлла. Но каким-то образом эта важнейшая вставка отсутствовала в тексте, с которым Буш вышел на трибуну. Как принято, Пауэлл в ложе с карандашом в руке следил по своему 24-му варианту за тем, что скажет президент. С отчаянием он слышал, что Буш не произнес самого важного: призыва ООН принять новую резолюцию по Ираку. Но уже закончив речь, Буш почувствовал, что предложения, за которое бились члены его кабинета, он не выдвинул. И, постояв молча, он добавил одну спешно и неловко сформулированную фразу: “Мы будем сотрудничать с Советом Безопасности ООН при подготовке необходимых резолюций”. Позже Буш с удовольствием вспоминал, что “это была великая речь”. К сожалению, он не заинтересовался, как это случилось, что ему дали не окончательный вариант. Кто это сделал? Об этом инциденте спорят и по сей день. Обычно за такие оплошности снимают с самых высоких постов. А тут все обошлось тихо и мирно.
После выступления президента американская дипломатия принялась работать в ООН, добиваясь необходимой резолюции. Но в кабинете Буша была разноголосица. “Ястребы” требовали такой редакции, которая бы однозначно позволила США начать войну. Пауэлл, со своей стороны, считал, что такую резолюцию американцы не сумеют провести через ООН. Он указывал на то, что нет убедительных доказательств, что Саддам не выполнил прежних резолюций ООН, нет доказательств, что он связан с террористами и исламистами. А то, что он диктатор, для многих членов ООН ничего преступного не представляет. Чейни, Рамсфельд, Райс, не говоря уж о Вульфовице и его группировке, настаивали, что в резолюцию ООН нужно записать право предпринять против Саддама “все необходимые меры”. Это автоматически давало право начать войну. Такую формулировку использовал Буш-отец для оправдания войны против Ирака в 1991 году. Но обстановка в мире с тех пор изменилась. Пауэлл понимал, что такой текст в ООН не пройдет, и подозревал, что сторонники войны именно этого и добиваются. За такую резолюцию не проголосуют даже Англия и Испания. Только вечно мятущаяся Болгария (которая была тогда среди 15 членов Совета Безопасности) могла поддержать США, да и то, если на нее поднажать. Пауэлл знал, что главная угроза будет исходить не от России, даже не от Китая, а от союзника по НАТО — от Франции, одного из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН.
Так и случилось. Самым упорным противником войны против Ирака оказался тогдашний министр иностранных дел Франции Доменик де Вильпен. Пауэлл вел длительные переговоры с Вильпеном и при встречах, и по телефону. Но Вильпен был непреклонен. Он настаивал на необходимости двух ходов: во-первых, вновь послать в Ирак инспекторов ООН, чтобы они доказали, что Саддам нарушает обязательства. И, во-вторых, Совет Безопасности должен изучить доклад инспекторов и принять соответствующую обстановке резолюцию. Чейни и прочие стали говорить Бушу, что, как они и предвидели, не стоило связываться с “прогнившей” ООН. Потому что, — уверяли они, — и так ясно, что Саддам врет и прячет оружие массового уничтожения, следовательно, нечего с ним церемониться: пора действовать, иначе будет поздно! Они поручили Райс уговорить строптивого Вильпена. Но он был непоколебим. Французские дипломаты сражались с американцами пять дней и ночей из-за слова в две буквы “et” или “ou” (“и” или “или” — фр.). Французы настаивали, что нарушением следует считать “ложные сведения и нежелание сотрудничать”, т. е. две причины.
Пауэлл уверял коллег, что надо уступить Вильпену. Главное — заполучить резолюцию ООН по Ираку, а уж потом будем ее трактовать. В Белом доме наконец согласились уступить. Пауэлл немедля бросился к телефону. “Мсьё, — сказал он французскому коллеге, — мы согласны на “et” (и), но с одним условием, что больше ничего в тексте менять не будем. Это окончательно, переговорите с вашим президентом”. Вильпен отвечал, что президент находится рядом, и обещал, не кладя трубку, переговорить с ним. Несколько минут спустя француз сказал Пауэллу: “Ce bon” — “Мы согласны”.
Официальные французские деятели всегда говорят с иностранцами на своем родном языке, в том числе и с англосаксами, хотя знают английский. Это вопрос достоинства. Язык Франции, как и русский язык, — официальный язык ООН. Нашим новорусским деятелям стоило бы поучиться у французов, а не щеголять знанием, весьма сомнительным, английского языка. К тому же, ведя переговоры на чужом языке, много легче совершить непоправимые ошибки и нанести ущерб национальным интересам России. Сразу после этого Пауэлл позвонил российскому министру иностранных дел Игорю Иванову: “Игорь, мы только что согласились с Домиником на “and”. “Ну что ж, — сказал Иванов, — это прогресс, поздравляю, я иду немедленно сообщить об этом нашему президенту”.
8 ноября все 15 членов Совета Безопасности ООН, включая Сирию, одобрили резолюцию 1441, в которой Саддама предупреждали, что если он не будет выполнять своих обязательств по разоружению, то это чревато серьезными последствиями. Ловкий Пауэлл в последний момент уговорил заменить эту формулировку на более четкую: “будут предприняты все необходимые меры”.
Ваххабиты против наследника Насера
В Ираке понимали, что американцы ищут повод начать войну. Вице-премьер Ирака назвал речь Буша в ООН бездоказательной. “У нас нет оружия массового уничтожения”, — твердо заявил он. Однако и в мусульманском мире некоторые из арабских стран подталкивали США на войну против “наследника Насера Саддама”. Ваххабитское королевство Саудовская Аравия, где все принадлежит монарху и всем заправляют 4000 принцев крови, оказалось зажатым, как в тисках, между исламистами самого радикального толка и сторонниками демократических преобразований. Всем ныне ясно, что стабильности режима приходит конец. В Саудовской Аравии проживают 5 миллионов иностранных рабочих-мусульман. Они составляют треть населения страны, на них опираются исламисты, которые объявляют все проамериканские эмираты и королевства “слугами сатаны”. Под натиском Аль Каиды саудовский режим лавирует, старается замаскировать свою зависимость от США. Наследный принц Абдалла не позволил американцам пользоваться гигантской американской базой в Кобаре, не предоставил им и порты для ведения войны в Афганистане. Саудовские дипломаты пошли так далеко, что согласились подписать “Бейрутскую декларацию” арабских стран, в которой США и Англия предостерегались от новой войны в Ираке. Принц, а теперь король Абдалла, старается шаг за шагом ослабить зависимость от США.Вот в январе с. г. он отправился в Китай, где договорился об отказе от использования в расчетах долларов. Некоторые политики считают его даже скрытым арабским националистом. Но его власть в последней на свете абсолютной монархии далеко не абсолютна. Ему за 80 лет. По матери он представитель могущественного союза племен Шаммар и имеет разветвленные родственные связи с вождями племен в Ираке, в Сирии и Иордании. Американцы, конечно, предпочли бы иметь на троне принца Султана, сына принцессы Хассы аль Судейри. Он потомок клана “семи князей — основателей монархии”. Он консервативен, против реформ и “саудизации”, которые неспешно проводит король Абдалла. Принц Султан имеет репутацию корыстного, падкого на деньги и роскошь человека, готового без колебаний выполнять требования американцев. Его ненавидят клерикалы. Султан с 1962 г. является министром обороны. Король нашел противовес в 40-тысячной национальной гвардии, набранной из племен бедуинов, родственных Абдалле.