Хотя Версальский договор гарантировал немцам свободное железнодорожное, телеграфное, телефонное сообщение между Восточной Пруссией и остальной территорией Германии, вопрос о Данцигском коридоре был одним из главных узлов политического конфликта 20-30-х гг. между Германией и Польшей. Стратегическое значение коридора усиливалось наличием на его территории хорошо обустроенных ещё немцами крепостей Торунь (Торн), Быдгощ (Бромберг), Грудзьондз (Грауденц), Хелмно (Кульм). После 1934 г. Германия всё более активно добивалась от Польши уступки территории коридора с “компенсацией” его новыми территориями “на востоке”.
Опираясь на содержание мирных договоров 1919-1923 гг. и результаты последующей деятельности Лиги Наций, можно выделить основные элементы Версальского мирового порядка:
во-первых, закрепление в Европе и мире баланса сил и интересов, предполагающего политическое, экономическое и территориальное господство государств Антанты, прежде всего Великобритании и Франции. Впервые государства стали делиться на победителей и побеждённых в общемировом масштабе;
во-вторых, установление государственных границ в Европе и мире, закрепляющих утрату Германией и её союзниками, проигравшими войну за мировое господство, не только территорий колоний, но частично и собственных территорий;
в-третьих, учреждение в качестве первого постоянно действующего межгосударственного механизма согласованного разрешения международных конфликтов, прежде всего территориальных споров, Лиги Наций, официально имеющей основной целью “содействие сотрудничеству народов и достижение всеобщего мира”.
Есть, наконец, ещё одна особенность версальского миропорядка, которая, с российской точки зрения, является важнейшей и заключается в том, что Россию (а с 1922 г. — СССР) де-факто страны победительницы в Первой мировой войне, выступавшие в качестве основных архитекторов этой системы международных отношений, попытались из неё исключить. По существу, была предпринята парадоксальная попытка построить систему европейской безопасности при самом активном участии находящихся за океаном США, но без участия самой крупной страны Европы, при почти полном и достаточно откровенном игнорировании её законных интересов. Мало того, что творцы версальской системы признали независимость Финляндии, Польши, Латвии, Литвы, Эстонии, они, не спрашивая Россию, отдали находившиеся прежде под её юрисдикцией Шпицберген — Норвегии, Аландские острова — Финляндии, Бессарабию — Румынии.
Более того, государства Антанты постарались всеми договорами, подписанными по итогам Первой мировой войны, закрепить разрушение исторической России. Так, ст. 116 и 117 Версальского договора, ст. 87 Сен-Жерменского и ст. 72 Трианонского договоров обязывали Германию, Австрию и Венгрию не только уважать как постоянную и неотчуждаемую независимость всех территорий, входивших в состав бывшей Российской империи на 1 августа 1914 г., но и признать договоры или соглашения государств-победителей с государствами, которые ещё только могут образоваться на всей или на части территории бывшей Российской империи, признать и государственные границы этих государств, когда они будут установлены1.
Версальская система была дополнена в решениях Вашингтонской конференции 1921-1922 гг. территориальным переделом сфер влияния на Дальнем Востоке, потому систему международных отношений между двумя мировыми войнами иногда называют Версальско-Вашингтонской.
Антикоминтерновский (фашистский) мировой порядок
Социалистическую Россию на заре её существования мало интересовали международные договоры, как и размеры территории, на которой укрепляется очаг мировой революции. Именно поэтому практически без препятствий во имя укрепления власти большевиков в центре подписывался Брестский мир 1918 г., по которому Украина оставалась за Германией, признавалась независимость Финляндии, Латвии, Литвы и Эстонии, отдавалась Румынии Бессарабия и Турции основная часть Армении, — в Москве ожидали приближения мировой революции, которая должна была стереть все границы и установить всемирное пролетарское братство.
Идея мировой революции, поклонники которой были в России и Германии, Италии и Китае, в Испании и на Балканах, первоначально вылилась в прямые восстания, родившие, например, Баварскую и Венгерскую социалистические республики1, в массовые революционные движения, такие как Гоминьдан в Китае, но затем, в связи с начавшейся консолидацией буржуазных режимов, привела к созданию III (Коммунистического) Интернационала.
Коммунистический Интернационал (Коминтерн), отвергнув социал-патриотизм II Интернационала, решительно осудив мировой порядок, установленный в Версале, попытался предложить миру новый подход к решению проблем человеческого общества, воплощённый в идеях коммунизма. Речь шла о мировом порядке, основанном на совершенно иных началах.
Коминтерновский мировой порядок предполагалось возводить на принципах мировой революции, включавших, в том числе:
отказ от государственно-территориального устройства мира и от понятий территориального сознания; уничтожение национальных государств и государственных границ;
объявление международного права и традиций международных отношений буржуазными и их отрицание;
подход к международному правопорядку с позиции его классовой обусловленности; основами международного правопорядка объявлялись интересы пролетариев всех стран, потребности мировой революции, революционная целесообразность и революционная законность;
построение всемирного общества социального равенства, в котором воплотились бы мечты социалистических утопистов, прежде всего в связи с ликвидацией частной собственности и полным обобществлением производства;
скоординированную революционную (в том числе подпольную) деятельность по свержению национальных правительств во имя продолжения мировой революции.
И реальная работа Коминтерна охватила десятки стран и народов. “Мы должны поднять знамя гражданской войны, — писал председатель Исполкома Коминтерна Г. Е. Зиновьев. — Интернационал, действительно достойный своего имени, возродится либо под этим паролем, либо он обречён на прозябание”2. Сам СССР рассматривался лишь как некий оплот, необходимый, по словам В. И. Ленина, “всемирному коммунистическому пролетариату для борьбы с всемирной буржуазией и для защиты от её интриг”3. “Только сентиментальные глупцы могут думать, будто пролетариату капиталистических государств грозит опасность преувеличения роли революционного насилия и чрезмерного преклонения перед методами революционного терроризма, — писал Л. Д. Троцкий. — Наоборот, пролетариату как раз и не хватает понимания важности освободительной роли революционного насилия”4. “Рука Москвы”, поддерживающая друзей и уничтожающая врагов мировой революции в самых дальних уголках планеты, вселяла трепет и уважение, встречая не меньший ответный террор и беспощадность.
При оценке попыток Коминтерна установить свой мировой порядок бросается в глаза отсутствие у идеологов мировой революции именно территориального сознания, их пренебрежение государственными границами и национально-территориальными особенностями. Грандиозная работа по раздуванию пожара мировой революции строилась сугубо на классовой основе. Именно классовая идеология со всеми своими достоинствами и недостатками пронизывала работу Коминтерна с первой минуты его существования и до последней. Ограниченность и мировоззренческая односторонность такого подхода обрекали коммунистическое видение мирового порядка на неосуществимость. С возрождением в Советской России идей патриотизма такая модель да и конструирующая её идеология дали трещину.
После начала гитлеровской агрессии (а отсутствие в СССР классового мира во многом предопределило масштабы трагедии 1941 года) обеспечить консолидацию всех социальных слоёв прошедшего через гражданскую войну общества можно было только обращением к истокам. Лидеры большевиков вспомнили Русскую Православную церковь, великих предков. Были сняты препятствия возрождению территориального сознания: защищать надо было Родину и её вполне конкретную территорию.