Автор “Письма о цензуре в России” настаивает: “Мощное, умное, уверенное в своих силах направление — вот кричащее требование страны и лозунг всего нашего современного положения”. Необходимость такого направления и “высшего руководства” печатью в деле истинного благоустроения России как православной монархии была для Тютчева обусловлена и тем, что пресса как, выражаясь современным языком, четвертая власть действовала исходя из собственных интересов и выгод, вступавших нередко в противоречие с интересами и нуждами страны. “Разум целой страны, — писал Тютчев А. Ф. Аксаковой, — по какому-то недоразумению подчинен не произвольному контролю правительства, а безапелляционной диктатуре мнения ч и с т о л и ч н о г о, которое не только в резком и систематическом противоречии со всеми чувствами и убеждениями страны, но, сверх того, и в прямом противоречии с самим правительством по всем существенным вопросам дня; и именно в силу той поддержки, какую печать оказывает идеям и проектам правительства, она будет особенно подвержена гонениям этого личного мнения, облеченного диктатурой”.
Деятельность на поприще печати и цензуры Тютчев воспринимал как свободное, ответственное и мудрое служение национальным интересам России, которые осознавал в контексте тысячелетней истории. Именно отсутствие такого сознания нередко удручало Тютчева, размышлявшего позднее о правительственном кретинизме, то есть неспособности “различать наше “я” от нашего не “я”, о политике “личного тщеславия”, подчиняющей себе национальные интересы страны, о “жалком воспитании” правящих классов, увлекшихся “ложным направлением” подражания Западу: “и именно потому, что отклонение так старо и так глубоко, я полагаю, что возвращение на истинный путь будет сопряжено с долгими и жестокими испытаниями”. Этот вывод из письма к жене от 17 сентября 1855 г. перекликается с оценкой сложившегося положения вещей в письме к М. П. Погодину от 11 октября того же года: “Теперь, если мы взглянем на себя, т.е. на Россию, что мы видим?.. Сознание своего единственного исторического значения ею совершенно утрачено, по крайней мере в так называемой образованной, правительственной России”. И в 60-х гг. поэт не устает повторять: “В правительственных сферах, вопреки осязательной необходимости, все еще упорствуют влияния, отчаянно отрицающие Россию, живую, историческую Россию, и для которых она вместе — и соблазн, и безумие…”. Более того, он обнаруживает, что “наш высоко образованный политический кретинизм, даже с некоторою примесью внутренней измены”, может окончательно завладеть страной и что “клика, находящаяся сейчас у власти, проявляет деятельность положительно а н т и д и н а с- т и ч е с к у ю. Если она продержится, то приведет господствующую власть к тому, что она приобретет антирусский характер”. Тогда России грозит опасность погибнуть.
“Письмо о цензуре в России” Тютчева и стало своеобразной попыткой оказать влияние на степень сознательности государства и его служителей.
Наша гостиная
Светлана Виноградова “За ВСЮ ЛЮБОВЬ РАСПЛАТИМСЯ ЛЮБОВЬЮ”
Званый гость редакции — народный артист России,
композитор Александр Морозов
Это строка из стихотворения выдающегося русского поэта, о котором наш гений Георгий Свиридов сказал: “Николай Рубцов — тихий голос великого народа, потаённый, глубокий, скрытый”. С декабря прошлого года начались праздничные юбилейные вечера в честь 70-летия поэта. Они будут проходить в городах России весь год. Выездной пленум правления Союза писателей России, посвященный этой дате, состоялся в Вологде. Его участником и лауреатом премии имени Рубцова “Звезда полей” стал композитор и певец, народный артист России и Украины Александр Морозов. Так отмечена 30-летняя работа маэстро, написавшего более 50 песен и романсов на стихи Николая Рубцова. Недавно в Концертном зале им. Чайковского с большим успехом прошёл авторский вечер композитора, ставший достойным музыкальным приношением поистине народному поэту. Это был не просто концерт, а настоящий праздник, где органично соединялись слово, яркая симфоническая музыка и великолепные голоса вокалистов — от таких признанных, как Александра Стрельченко и Иосиф Кобзон, до целого созвездия молодых талантов.
СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ
— Какие впечатления остались у Вас от поездки в Вологду? Как приняли песни на стихи Николая Рубцова участники выездного пленума правления Союза писателей России?
— Очень рад, что меня пригласили на пленум. Я давно собирался снова побывать в Вологде, где не был долгие годы. Тем более что посвящен он юбилею Рубцова. Много было интересных разговоров, удалось побывать на родине поэта, постоять у его могилы, выступить на большом музыкально-поэтическом вечере перед земляками поэта. Зал принимал очень тепло песни и романсы на его стихи. Но ещё более ответственный экзамен — неофициальное выступление перед писателями и поэтами, когда я пел под гитару. Дорого, что именно писатели, среди которых много друживших с Рубцовым, слушавших его, приняли мою работу. Для меня поездка получилась очень важной. Не говоря о книгах, которые пополнили мою библиотеку. К юбилею и в Вологде, и в Москве, и в других городах вышло много новых книг о поэте, великолепные издания его стихов.
— Александр Сергеевич, что привлекает Вас в творчестве Николая Рубцова?
— Объяснить это непросто, настолько за эти годы сроднился с его поэзией. Когда я прочёл первый небольшой сборник Рубцова “Зелёные цветы”, сразу понял — это “мой” поэт; возникло чувство, что он выражает мои переживания, мои мысли, мою жизнь. Возможно, сыграло свою роль совпадение биографических моментов: как и Рубцов, я воспитывался в интернате, служил на флоте, на крейсере “Киров” в Кронштадте. Детство моё тоже прошло в сельской местности, и мне дорого всё, что так любил поэт — спокойное течение реки, цветущий луг, поросшая подорожником тропинка… Потом судьба так же привела в Ленинград, только Рубцов работал на Кировском заводе, а я учился в физкультурном техникуме. Как будто десять лет спустя я ходил по его следам. Но главное — пронзительное чувство печали и любви к своей земле, к своему народу, боли и нежности, причастности ко всему, пусть неброскому и неяркому, но родному миру. И удивительная простота, незамутнённость, ни единого фальшивого, неискреннего слова! Этот мир Рубцова не мог не захватить. И если мне удалось сохраниться, не изменить себе, то благодаря его поэзии. Что греха таить, в эстрадном мире много соблазнов лёгкого успеха. Но именно поэзия Николая Рубцова, Глеба Горбовского, Николая Тряпкина, Юрия Паркаева, Анатолия Поперечного дала ту основу, которая служит мне ориентиром долгие-долгие годы.
— Поэт и критик Геннадий Красников особо отмечает в поэзии Рубцова мотивы сиротства, тоски по России. Он говорит, что “мотив сиротства, бездомности проходит у Рубцова не только как факт его личной биографии, но вырастает до глобального исторического значения. Целому народу пришлось оказаться в таком сиротстве, почти вековом блуждании без своей страны, без прошлого, без креста на отчих могилах. К счастью, оказалось, что Россия только задремала…”.
Я буду скакать по холмам задремавшей Отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризной,
Я буду скакать по следам миновавших времен…
Удивительным образом Рубцов сумел выразить это сиротство и это родство с есенинской “Отчалившей Русью”. Честно говоря, казалось, что такие серьёзные, философские стихи невозможно положить на музыку.
— Рубцов — не та поэзия, которую можно объяснить. Так же, как Есенина, его невозможно перевести на другой язык. Это уже будет не Есенин. То, что не поддаётся переводу, вот это и есть тайна, суть творчества. И она приоткрывается не логикой, а чувством. У Рубцова в стихах нередко выражается высокое состояние духа, “восторг души”. Как записал Георгий Свиридов в своих дневниках: “Такое искусство нельзя создать намеренно, умозрительно. Оно создаётся путём озарения, откровения, в редкие минуты, которые посещают особо великие души. Гениально это передаёт строка Николая Рубцова: “О чём писать? На то не наша воля”. Поэт заражает читателя своим чувством. Никакие знания, профессиональные умения не дадут результата, если не сумеешь хоть немного приблизиться к этому состоянию души.