Суд сделал из Саддама героя всей арабской нации, число его сторонников растёт от заседания к заседанию. Одновременно растет ненависть ко всему Западу, пропасть между Востоком и Западом все расширяется. Что за таинственные маги-геополитики исподволь реализуют сценарий столкновения цивилизаций?
Администрация Буша приурочила приговор Саддаму к 7 ноября 2006 г. в надежде, что он поможет республиканцам выиграть выборы в конгресс. Не помог! Теперь эта администрация ломает голову, как поступить с Саддамом? Повесить? Заменить казнь пожизненным заключением? Тогда где его содержать? Наверняка будут попытки его освободить. В хаотической обстановке Ирака они могут увенчаться успехом.
Суд над Саддамом был задуман как средство устрашения, как демонстрация силы Вашингтона, его способности и намерения навязывать другим народам и их государствам свою волю, свои законы, свои правила игры, а при нарушении их — сурово наказывать. Инсценировка проваливается, цель не достигнута. На сайте Международного центра действий сформулирована такая программа борьбы с международным беззаконием: “Надо требовать вернуть войска в США. Надо прекратить весь этот жестокий и бесперспективный процесс реколонизации. Это будет означать разрыв всех контрактов корпораций США, которые они спешно поназаключали для приватизации и расхищения ресурсов Ирака. Это потребует закрытия сотен военных баз США, тысяч американских постов, отмены всевозможных секретных операций под названием “найти и уничтожить”, закрытия всех секретных тюрем, где содержат, пытают и издеваются над десятками тысяч иракских и прочих заключенных”**.
Николай Рыжков АГОНИЯ ВЛАСТИ
Вместо заключения
В сентябре 1991 года V внеочередной Съезд народных депутатов СССР принял решения о реформировании государственной власти, которые положили начало реальному разрушению всей системы жизнедеятельности единого государства — Советского Союза. Наступление на Центр приобрело открытый характер. Республики бесцеремонно пренебрегали решениями союзного руководства, структуры, выполнявшие функции управления государством, становились практически недееспособными, президент М. Горбачев с каждым днем терял власть и свой авторитет.
В стране происходило то, к чему её настойчиво вели деструктивные силы в течение последних двух-трех лет. Нельзя сказать, что все это возникло спонтанно и неожиданно. В частности, и моя отставка в конце 1990 года была неизбежным следствием создавшегося тогда положения, того курса политических и экономических реформ, который окончательно выбрали временно “породнившиеся” Горбачев и Ельцин.
Предвидя пагубность и трагические последствия происходившего в стране, 19 декабря 1990 года, менее чем за месяц до своего ухода с поста Председателя Совета Министров СССР, я выступил на IV Съезде народных депутатов СССР, прекрасно понимая, что это мое последнее официальное выступление в качестве одного из руководителей государства. Я решил высказать все, о чем постоянно думал в тревоге за будущее страны и народа. Это было выстраданное выступление, оно стало, можно сказать, моим политическим завещанием. Учитывая, что в нем выражена моя гражданская позиция, я позволю себе привести здесь его текст с некоторыми сокращениями.
“Последние недели я неоднократно возвращался к мысли о том, с чем выходить на эту трибуну, если такая возможность будет предоставлена. Ведь судьба правительства в той форме, в которой оно существовало в нашем государстве, предрешена. В соответствии с поправками к Конституции СССР нам предстоит пережить одну из самых радикальных реформ высшей исполнительной власти. Однако мое решение выступить перед вами продиктовано не этим обстоятельством. Я просто не имею права молчать, так как наряду с другими членами политического и государственного руководства несу огромную ответственность за происходящее в стране. Поэтому буду говорить с предельной откровенностью, в расчете на то, что наши соображения, оценки, видение выхода из создавшейся ситуации будут в какой-то мере полезны.
Начну с того, что перестройку в том виде — я подчеркиваю это, — в котором она замышлялась, осуществить не удалось. Являясь одним из ее инициаторов, считаю себя безусловно ответственным за это. И если смена кабинета могла бы исправить ситуацию, то правительство подало бы в отставку еще в мае этого года.
Но все намного серьезнее. Те политические силы, которые развернули против правительства необъявленную войну, имеют далеко идущие цели, и эти цели прямо вытекают из идеи подмены сути начатых нами преобразований. И как не сводилась эта война в мае текущего года к сбросу правительства, так сегодня она не сводится к войне с президентом, Верховным Советом и Съездом народных депутатов СССР. Ее главная цель — нанести удар по государству, по общественно-политическому строю, сломать его окончательно. Картой в этой игре становится уже не только Советский Союз в целом, но и многие республики — как большие, так и малые, государственность и общественный строй которых также оказались под самой серьезной угрозой. В такой ситуации я не могу ограничиться только констатацией срыва преобразовательного процесса. Здесь необходим безжалостный анализ не частностей, а всего комплекса причин этого срыва.
В 1985 году мы выдвинули задачу перестройки, содержанием и целью которой назвали обновление социализма, преодоление допущенных деформаций. Но она не удержалась на этой позиции под воздействием деструктивных сил, многие из которых (как сейчас совершенно очевидно) имеют целью изменить характер общественного строя. Это делалось под видом отказа от идеологии социализма, но на самом деле это была замена одной идеологии другой.
…Мы не смогли (да и не знаю, могли ли) в ходе углубления реформы добиться приоритета экономики над идеологией и политикой. Таково общество, в котором мы живем. Можно сколько угодно его критиковать и осмеивать, но нельзя было жить в нем вне его законов, менять его вне понимания его природы, его сути. Приоритет идеологии над экономикой — это не мелочь, не частность, не волюнтаризм, не глупость тех или иных руководителей. Это суть той модели, в которой мы жили, это ее устои.
Характер нашего строя таков, что нынешний кризис экономики порожден не обострением внутренних противоречий в производственной сфере, а очевидным кризисом в области политики, идеологии и управления. Мы пытаемся лечить не болезнь, а ее внешние проявления. Уже сейчас очевидно, что идеология (но уже иная) вновь довлеет над экономическими преобразованиями. Под флагом рынка развернулась политическая война. Она лишена серьезного экономического содержания. И в этом смысле наши так называемые левые радикалы от экономики — те же идеологи и пропагандисты, только вывернутые наизнанку. В итоге — критика без берегов, разрушение исполнительной власти, популизм и некомпетентность.
За пять лет всё кардинально изменилось: от энтузиазма мы скатились к неверию и скептицизму. Это во многом объясняется размытостью целей и созданием иллюзий о благах, которые могут быть быстро получены. Мы, по сути, не раскрыли модели будущего, не назвали социальную цену, которую придется платить за реализацию данной модели, и не определили, кто ее будет платить, чтобы компенсировать издержки тем, кто их несет. А ведь мировой опыт реформ показывает, что за каждую перестроечную акцию надо платить, что требуется время для создания новых структур.
Созидательный переход в наших условиях возможен только при проведении крайне взвешенных и системных реформ. Масштабы страны и комплекс сложившихся за десятилетия закономерностей не позволяют применить здесь “шокотерапию”. Достаточно сделать один неосторожный шаг, лишить общество каких-либо социальных гарантий — и это с неизбежностью вызовет социальный взрыв. Правительство не могло не считаться с этим, за что нас до сих пор обвиняют в консервативности. Но именно исходя из реальности мы вносили свои предложения по оздоровлению экономики и переходу к рынку. Любой проект имеет свою логику. Реформирование обязывается перед обществом не допускать вакуума, заменять сломанные структуры новыми. Что же произошло на деле?
Перестройка сломала многие устоявшиеся структуры, как государственные, так и партийные. Взамен же пока ничего действенного и эффективного не создано. Это прямо отразилось на экономике, где и сейчас нет ни плана, ни рынка. Компенсировать на новой, демократической основе ослабление механизма власти все еще не удалось. Несмотря на то, что в начале года в систему государственной власти страны был введен институт президентства, заметных изменений в стране не произошло. Более того, в данный период перестали действовать многие вертикальные структуры исполнительной власти. В этом корень основных бед, приведших к тем негативным явлениям, которые в последнее время стали остро проявляться и в экономике, и в сфере правопорядка, и в межнациональных отношениях, и в моральном состоянии общества.