После ареста Катажины Рогаля в начале июля 1941 г. жительница Смоленска Инесса Яковленко выдала Анну за свою родственницу и отправила её в эвакуацию в Сибирь. В 1943 г. И. Яковленко прислала Анне Рогаля-Яковленко письмо, в котором сообщила, что её отца Поликарпа Рогаля вместе с другими польскими пленными немцы расстреляли в Козьих Горах ранней осенью 1941 г. (письмо хранится в семье А. Яковленко).
Москвич Ксенофонт Агапов, бывший спектрометрист металлургического завода N 95 в Кунцево, сообщил о том, что с 31 октября по 26 ноября 1941 г. он ехал из Москвы до г. Верхняя Салда Свердловской области в одном эвакуационном эшелоне вместе с 80 пленными польскими офицерами, сумевшими уйти из лагеря под Смоленском.
Ветеран войны М. Задорожный, бывший разведчик 467-го корпусного артиллерийского полка, написал письмо в газету “Рабочий путь” (Смоленск), в котором сообщил, что в августе 1941 г., во время выхода 467-го артиллерийского полка из окружения недалеко от Смоленска, в расположение его подразделения прибежал солдат в форме погранвойск НКВД и сообщил, что “немцы ворвались в расположение лагеря военнопленных поляков, охрану перестреляли и расстреливают поляков. А этому солдату удалось убежать” (“Рабочий путь”, N 7 (20189). 9 января 1990 г.).
В N 4 “Военно-исторического журнала” за 1991 г. было опубликовано интервью с бывшим командиром взвода 1-го автомобильного полка Войска Польского Борисом Тартаковским, который утверждал, что лично общался с пятью бывшими узниками Катынского лагеря (N 2-ОН), трое из которых служили под его командованием. По их рассказам, в июле 1941 г., в момент захвата лагеря немцами, им удалось бежать из лагеря, а двое других ушли с советской охраной на восток.
Б. П. Тартаковский в своем письме в “Комсомольскую правду” сообщил еще один факт. Когда воинская часть Тартаковского была расквартирована в городе Гродзиск-Мазовецки, то хозяйка его квартиры показывала ему письмо от мужа из Катынского лагеря, датированное сентябрем 1941 года (Ш у т- к е в и ч. “Комсомольская правда”. 19.04.1990).
В Архиве внешней политики РФ хранится уникальный документ — письмо в советское посольство в Варшаве, написанное 5 февраля 1953 г. гражданином Польши Вацлавом Пыхом. В 1940-41 гг. В. Пых содержался в качестве военнопленного в Львовском лагере НКВД и активно сотрудничал с советской лагерной администрацией. После начала Великой Отечественной войны он вместе с другими польскими пленными был эвакуирован в Старобельский лагерь, а оттуда командирован НКВД под Смоленск с целью оказания помощи в организации эвакуации лагерей с польскими офицерами. Пых попал в лагерь N 2-ОН за несколько часов до захвата лагеря немцами.
По его словам, в тот момент в лагере всё было готово к эвакуации, но польские офицеры эвакуироваться не собирались, “лежали в бараках на кроватях” и фактически саботировали отъезд. Попытки В. Пыха убедить их начать эвакуацию ни к чему не привели. Более того, некоторые офицеры стали угрожать ему физической расправой.
Пых был захвачен немцами в лагере, но ему удалось бежать. Он сумел связаться с партизанами и переправился на контролируемую советскими войсками территорию. После лечения в госпитале, поздней осенью 1941 г., Вацлав Пых прибыл в Тоцкое и поступил на службу в армию Андерса.
Его “коллеге” Роланду Мерскому удалось уйти из лагеря N 2-ОН до прихода немцев. Позднее они служили вместе с В. Пыхом в армии Андерса. Весной 1944 г. в Италии Р. Мерский попытался сообщить англичанам о фальсификации “Катынского дела” и об истинных обстоятельствах занятия немцами лагеря N 2-ОН, после чего был убит польским контрразведчиком. Пых от смерти спасся чудом (АВП, ф. 07, оп. 30а, п. 20, д. 13, л. 48-80).
К сожалению, в 1953 г. заявление В. Пыха осталось без внимания, так как считалось, что все точки над “i” в катынском вопросе поставило Сообщение комиссии Бурденко.
О том, что после оккупации немцами Смоленска в его окрестностях находились польские офицеры, свидетельствует рапорт командира айнзатцгруппы при штабе группы армий “Центр” Франца Стаглецкера на имя начальника Главного управления имперской безопасности Рейнхарда Гейдриха о действиях группы за период с августа по декабрь 1941 г., в котором указывается: “…Выполнил главный приказ, отданный моей группе, — очистил Смоленск и его окрестности от врагов рейха — большевиков, евреев и польских офицеров” (оригинал хранится в архиве нью-йоркского “Идиш сайнтифик инститьют”, копия — в архиве Союза антифашистских борцов в Праге).
Вышеперечисленные свидетельства и факты доказывают, что лагеря особого назначения под Смоленском существовали. С учетом вышеизложенного экспертиза польских профессоров Сообщения комиссии Н. Н. Бурденко вряд ли может претендовать на определение “научно-историческая”.