После завершения публикации романа, в зависимости от результатов дополнительной работы над рукописью и с учётом общего впечатления от произведения, Союз писателей СССР и Союз писателей РСФСР намерены обсудить деятельность журнала “Наш современник” на секретариате правления Союза писателей РСФСР; на страницах еженедельника “Литературная Россия” (орган СП РСФСР) предполагается поместить аргументированную рецензию на роман В. Пикуля.
Имеется в виду также ознакомить руководителей органов печати, телевидения и радио с содержанием настоящей записки на очередном совещании в Отделе пропаганды ЦК КПСС.
Докладывается в порядке информации.
Зав. Отделом культуры ЦК КПСС В. Шауро
Зав. Отделом пропаганды ЦК КПСС Е. Тяжельников
“В какой-то мере дезориентирует читателей…”; “…без должного критического осмысления…”, “…допускает в ряде случаев отступления от принципов классового анализа…” Не правда ли, как деликатно звучит, как вежливо, почти по-отечески! Что же случилось? Очевидно, немалую роль здесь сыграла незавершённость публикации, что позволяло применить в этом опасном случае гибкую тактику “доброжелательного внушения”. Само собой, принималась во внимание и громадная, просто небывалая популярность Валентина Пикуля среди читателей, счёт которым шёл на миллионы. И, наконец, ЦК явно не хотел устраивать журналу публичную порку за “нарочитое обострение происков сионизма”. Ведь на дворе уже было время массового выезда советских евреев в “землю обетованную” и вообще на Запад.
И ещё. В записке Шауро и Тяжельникова “предполагается” публикация рецензии на роман Пикуля, но не в “Литгазете”, а в еженедельнике “Литературная Россия”. Характерное уточнение адреса! Тем самым история с “Нечистой силой” заведомо приобретала как бы региональный, а не всесоюзный критический резонанс. В общем, видится здесь этакая присущая эпохе “позднего Брежнева” благостность в духе: “Лишь бы не было войны…” Редакция “Нашего современника”, в сущности, отделалась лёгким испугом. Вот Мирский, будь его воля, её испепелил бы!
* * *
“У нас, слава Богу, нет парламента”, — говаривал незадолго до революции 1905 года один из самоуверенных царских министров; “У нас теперь свобода и, слава Богу, нет цензуры”, — с гордостью отвечают через сто лет “продвинутые” либералы всем тем, кто буквально вопиет от ужаса и негодования, с бессильной яростью наблюдая ведьмин шабаш вседозволенности, моральной распущенности, циничного разврата и жестокости в современных mass media. Всё громче и доказательнее звучат голоса патриотов о необходимости общественного контроля за деятельностью СМИ, о “нравственной цензуре”, о сохранении и популяризации незыблемых моральных ценностей населяющих Россию народов.
Испокон веков человечество, сперва интуитивно, затем и осознанно, вырабатывало сложную систему моральных и правовых табу, регламентирующих поведение человека в обществе и государстве. И если мы вернёмся к Главлиту, то ведь буквальное определение его главной функции — охрана государственных и военных тайн в печати — вовсе не связано с тотальным идеологическим и политическим контролем сферы художественного творчества. Это уж потом государство приравнивало литературную метафору, художественный образ, фабулу произведения к государственной тайне в силу огромного эмоционального и духовного воздействия литературы и искусства на человека и общество в целом.
Вопрос, следовательно, заключается не в “тотальной свободе от цензуры”, не в декларативной её отмене, а в выработке и строгом соблюдении именно нравственных императивов человеческого общения, в том числе и средствами принуждения идущих за нами подрастающих поколений. Человек призван подниматься ввысь, к Богу и его великим нетленным заповедям, а не бродить вслепую по смрадным болотам вселенского зла, куда его влекут современные “отвязанные” глобализированные СМИ. Только вопреки и наперекор им сможет, в конце концов, восторжествовать величайшая из всех возможных человеческих свобод — диктатура необманутой и несоблазнённой Совести.
Имя композитора Николая Лебедева знакомо, к сожалению, только профессиональным музыкантам. Они высоко ценят его. Ученик В. А. Гаврилина, Лебедев удостоился благосклонных отзывов неблизкого ему в творческом плане Д. Д. Шостаковича и доброжелательной поддержки Г. В. Свиридова, с которым — несмотря на разницу лет — Николая Сергеевича связывала дружба, основанная на общности художественных принципов.