…Когда нечто происходит, совершается, сдвигается в мире, первой это чувствует поэзия. Первым чувствует поэт. Не один какой-нибудь, а, может быть, платоновский поэт, поэт-идея, эйдос. И про всякие непростые вещи, хитрые и таинственные тенденции поэзия рассказывает с простодушностью болтливого ребенка. Пожалуй, наиболее звонкие поэтические голоса сегодня в Приморье - женские. Это тоже о чем-то говорит.
8 июня 2006 г. Александр Лобычев
Александр Лобычев - литературный критик, арт-директор галереи “Portmay”. Таково, по преданию, первое название Владивостока, данное английскими мореплавателями. Увидев город, они воскликнули: “Майский порт!”
Город и правда красивый. И галерея современная, вся блестящая, с лампочками, отделана по-европейски. Это один из культурных центров Приморья, приходящих на смену ДК советской эпохи. Они и построены по-другому, и выглядят, и содержание у них тоже другое. Преимущественно без ностальгии по прошедшему.
Александр Лобычев темноволос, невысок, хорошо сложен. Он входит в редакцию альманаха “Рубеж”, где печатают эмигрантские литературные документы прошлых времен и нечто новое. Главный редактор - Александр Колесов. Издается альманах на хорошей полиграфической базе, правда, с периодичностью не до конца понятной. Пока вышло всего несколько номеров. Но зато в планах - издание приморских антологий, серии стихотворных книжек…
Картины, выставленные в галерее, признаться, не произвели на меня особого впечатления. Стерлись из памяти. Странно, я в Приморье, на краю земли, на берегу океана, а впечатление, будто всего этого нет и мы находимся в Москве или, того непонятней, в неком безымянном городе, на одной из гламурных, невзаправдашних выставок.
9 июня 2006 г. Вечер в библиотеке имени Горького
Я волновалась. И повод поволноваться был, да еще какой: во Владивостоке (подумать только!), в крупнейшей приморской библиотеке читать свои стихи, прозу. Выходить к людям, к землякам с тем, что у самой рождает сомнения…
Этот вечер в библиотеке имени Горького организовала Ирина Романова, здешняя заведующая. Красивая, изысканная женщина. Когда-то, рассказывают, она занималась художественной гимнастикой, и в ее решимости непременно вытолкнуть меня на помост было тоже нечто спортивное.
Были Геннадий Несов, Александр Лобычев, Александр Турчин, однажды написавший мне в “Литературную Россию” письмо. Пришли Тыцких, Людмила Ивановна Качанюк, поэт Галина Якунина, молодые поэтессы Татьяна Краюшкина, Дарья Уланова, Юлия Головнёва.
Начинала запинаясь, а читала и говорила около двух часов. Были вопросы: “Что для вас море? Ощущается ли его нехватка там, в центре?”, “Назовите поэтов, которые на вас повлияли?”, “Как относитесь к Высоцкому?”, “Как - к Бродскому?”, “Видели, как живется здесь, в Приморье?”, “Зачем разбрасываться - писать стихи и прозу, да еще статьи? Может, лучше сосредоточиться на чем-то одном?” и даже “Как возрождать культуру?”
В конце вечера Юрий Кабанков, поэт и философ, преподнес свою поэтическую книжку “Рожденные в травах”. Александр Егоров представился так: “Я - последний поэт уходящей России” и подарил мне две своих книжки.
- Любопытно мнение столичной штучки, - сказал он.
Вот так аттестация! Столичная штучка? Такая блестящая пуговица, серебристая шпилька!..
Провал? Не приняли?..
Нет, улыбаются. И люди - такие понятные, понимающие, непростые, свои - вокруг…
11 июня 2006 г. Дунай
И все-таки главное, зачем я в Приморье, - Дунай. Мой родной поселок, бывшая база подводных лодок. Назван поселок так, говорят, потому, что первое русское судно, которое некогда причалило тут, называлось “Дунай”. А бухта Конюшкова - в честь капитана этого корабля.
Здесь на дизельной “букашке” служил отец. “Букашка” - от слова “Буки” - так называли большие лодки.
Отсюда отец ходил в море, здесь ждала его мама, нянча нас с братом, который всего на год младше. Здесь она берегла нас от ветров и штормов, “добывала” продукты. Носила ведрами воду из котельной береговой базы. Вода подавалась в поселок два раза в сутки, по пятнадцать минут. Здесь прошла ее юность. Здесь прошло мое раннее детство.
Я все помню, что было тут. Кажется, знаю каждую ступеньку лестницы, что карабкается в сопку из нашего двора. Помню расположение комнат в квартире, трехколесный велосипед, мехового олененка, который украшал голую стену. Крупных божьих коровок на площадке.
Папины редкие приезды и его большие руки. Любовь родителей, которые за всю жизнь ни разу не повысили друг на друга голоса…
…Острый ветер, каменистый берег и чайки, при прощании с которыми, когда мы покидали Дунай, Вовка крикнул: “До свиданья, море, до свиданья, чайники!”
Господи!.. Что здесь стало? Ржавеющая баржа в бухте, разбитый голый пирс.
Окна домов плавсостава, заложенные разнокалиберным кирпичом, бедный рынок, умерший магазин игрушек - когда-то восхитительных игрушек: плюшевых собак, пластмассовых зайцев из “Ну, погоди”.
Расколоченные окна военторга. Дуная больше нет. От нашего дома - лишь остов: стены и высаженные рамы. Двери куда-то делись. Ни межкомнатных перегородок, ни лестниц на наш этаж…
Не надо показывать маме сделанные здесь фотографии.
12 июня 2006 г. Бухта Золотой рог
Владивосток с площадки фуникулера настолько красив и необычен, что ничего не напоминает. Ни одного другого города, в котором я бывала. Ни одной картины известного или неизвестного мастера. Не знаю, с чем даже сравнить ночную летнюю бухту - Золотой рог. Елочная игрушка - отдает галантереей, ларец с самоцветами - да ну, ерунда какая-то. Может, коробка конфет, которые мы особенно любили в детстве, - ну там “Вечерний Киев”… А если без шуток, красиво: берега бухты в судах, на которых горят сигнальные огни. Город облег бухту, тоже в огнях. Справа на рейде учебное парусное судно морского университета “Надежда”. Дальше - остров Русский, погруженный по острые скулы в воду.