Но пришлось и Штибенгу ответить за свои злодеяния. Однажды его нашли во дворе его дома. Он лежал связанный, чёрный от кровоподтёков, и во рту его был кляп. Он весь был беспощадно избит поленьями дров, которые лежали, обыкновенно, аккуратно сложенные во дворе. Как рассказывала Вера, у него было 42 перелома. Но он был жив. Гады живучи.
Штибенга отправили на лечение, а у нас начались расправы. Немцы решили расстрелять каждого двадцатого пленного, в том числе и из числа девочек. Нас всех вывели во двор и стали отсчитывать. Мне выпал N19, а вот подружку мою Шурочку вывели из строя. Она была двадцатой.
Не передать весь ужас, охвативший меня в эту минуту. Крики, вопли: “Прощайте! Передайте маме, если останетесь в живых!..” Фашисты вместе с полицаями ведут к стенке заложников… Тут из строя выходят трое молодых ребят и говорят: “Это сделали мы”. На мгновение наступила мёртвая тишина. В немом оцепенении застыли немцы. Даже их поразило мужество этих ребят. Тут же девушки-заложницы были отпущены, а ребят повели на виселицу. Они успели крикнуть нам свои имена, я запомнила только одно из них: Сергей. Ему было 16 лет…
Три дня после этого лагерь бастовал. Никто не выходил на работу. И немцы, как ни бесновались, ничего с этим сделать не могли, пока не разрешили нам снять с виселицы и похоронить наших героев. Мы потом не раз приходили на их могилы, это место для нас было святое.
Произошло это страшное событие в октябре 1942 года, в канун 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. И после этого настроение в лагере, среди заключённых изменилось в сторону протеста и борьбы. В цехах, где ремонтировали немецкие танки, стало происходить что-то необычное. Танк выходил после ремонта, готовый к бою, а через несколько часов ломался и возвращался в цех. Немцы были в бешенстве, но не могли найти причину поломок. И тогда была произведена экзекуция, при воспоминании о которой и сейчас охватывает ужас. Фашисты взяли двоих наших военнопленных, связали верёвками и положили под гусеницы танков. Мы слышали душераздирающие крики, но они длились недолго…
Да, это был не просто лагерь для военнопленных, это был особый лагерь, с особо жёстким режимом содержания, который сами немцы называли “панцерказарма”. И мы, дети, прошли через него.
Вера
Самым мне близким человеком в лагере была удивительная девушка, самая несгибаемая среди нас - Вера Головченко. О необычной судьбе её и героической гибели я хочу рассказать. Отец её был военным, сама она родом из Киева. Каждое лето родители привозили её к дедушке и бабушке в лесничество в Белоруссии, где дед её служил лесником. С детства дружила она там с одним местным парнем, даже любовь детская сложилась у них. Но в 1939 году Вера заканчивает школу и становится студенткой Киевского института иностранных языков. И там у неё складывается новая любовь. А в 1941 году, летом снова приезжает в лесничество. И каково же было удивление Веры, когда после прихода немцев она встречает своего друга детства, но уже в чёрной форме с повязкой полицая на рукаве… За отказ встречаться с ним этот полицай отвёз Веру прямо в лагерь.
Вообще полицаев, бывших “наших”, в лагере было много. Зачастую они зверствовали хуже немцев, и неудивительно, что и отношение к ним со стороны военнопленных было соответствующим. Рассказывают, что незадолго до моего прибытия в лагерь здесь произошла жуткая история. Вели колонну пленных, а несколько полицаев с автоматами стояли в сторонке. Вдруг из колонны вырывается какой-то старый человек и бросается прямо на одного из полицаев. Не успели их разнять, а молодой полицай уже оказался мёртвым. Старик загрыз его, перегрыз глотку зубами. Как оказалось - этот полицай был сыном нашего военнопленного…
Но вернёмся к Вере. Она и в лагере не пала духом, всегда подбадривала девчат, заставляла петь советские песни, придумывала какие-нибудь игры. Как-то так получилось, что она стала нашим негласным “командиром”. Да и немцы её заметили, она ведь знала немецкий язык. Начальник лагеря Адольф Штибенг взял её в свою канцелярию. Вера была у него кем-то вроде неофициального секретаря. Пользуясь таким своим “высоким” положением, Вера фактически контролировала и направляла всю подпольную работу в лагере. А такая работа велась! Я многого не знала, ведь я была “малявка”, и Вера меня берегла, чтобы в случае провала я не стала жертвой фашистов.