Само собой вышло так, что при жизни Таисии Михайловны ее дом на Учительской улице в Семенове стал местом паломничества столичных и местных литераторов. Не раз бывал здесь автор книги о Корнилове Константин Поздняев, навещали мать поэта Ольга Берггольц, Владимир Автономов, Лидия Лопухова. Интересные воспоминания оставил автор посвященного Таисии Михайловне стихотворения Юрий Адрианов:
"Пришли мы в Семенов от керженской деревушки Взвоз втроем: писа-тель-ветлужанин Леонид Безруков, заслуженный артист РСФСР Александр Познанский, едва ли не первым начавший читать на эстраде стихи Бориса Корнилова, и я. Свернули на улицу Учительскую, к угловому дому, где жила Таисия Михайловна.
Она всегда была рада гостям, но не была хлопотливой и растерянной, как случается порой со старыми женщинами. Озаряла ее лицо какая-то достойная коренная красота, что сходит на лица добрых людей под самый закат жизни…
В тот давний вечер за чаем Познанский читал стихи Бориса Корнилова. Читал немало, и в том числе "Туесок":
Завела такую моду - В туеске носила воду…
Таисия Михайловна встала из-за стола, вышла в сени.
Через минуту-другую вернулась, держа в руках старый берестяной туес со скромным незатейливым орнаментом.
- Вот он у меня давно. Ольга Федоровна Берггольц прошлым летом приезжала, жила. Просила его у меня с собой в Ленинград, а я оставила… Пока…
Странно, но мне почему-то показалось, что именно об этом туесе и писал когда-то молодой Борис Корнилов".
Да, вполне может быть, что об этом, тоскуя о родных незабвенных местах, которые олицетворяла юная Анна в полосатом сарафане, приносившая косарям квас со льда или родниковую воду в туесе.
Часто вижу я воочью наши светлые края, вспоминаю часто ночью - где же Аннушка моя? Где,в каких туманах кроясь, опадает наземь лес, где коса твоя по пояс, твой берестяной туес?..
Шли мы вместе, шли мы в ногу, я посылке буду рад - запакуй туес в дорогу, адресуй на Ленинград.
Не ведало покоя материнское сердце старой учительницы и ничто не утешало его: ни сочувствие близких, ни утешение учеников, ни внимание к ней нижегородских писателей. В июле 1956 года она получила ответ на письмо, посланное в Ленинградское отделение ССП. Ее уведомляли, что возбуждено ходатайство о пересмотре дела по реабилитации Б. П. Корнилова. А вскоре она узнала, что инициатором пересмотра этого дела еще в июле 1955 года стала ее первая сноха Ольга Берггольц.
Таисия Михайловна безотлагательно написала ей, как только узнала адрес, сердечно благодаря ее за хлопоты, закончившиеся успехом. И вот в Семенов пришло ответное письмо от Берггольц. В нем, в частности, были такие строки:
"Дорогая Таисия Михайловна!
Безмерно рада была получить от вас весточку, - когда я возбуждала дело о реабилитации Бориса, мне сказали, что все его родные погибли…
Благодарить меня не за что. Я решила исполнить свой долг перед Борисом, как поэт перед большим поэтом, и во имя той светлой и горькой первой любви, и первого материнства, которое связано с ним.
Милая Таисия Михайловна, он уже совершенно и полностью реабилитирован, честь его восстановлена. Я получила на дом официальное уведомление из Главной военной прокуратуры, что дело его передано на утверждение в Верховный суд. Я бы послала вам эту бумагу, но должна иметь ее под руками, так как направила в Верховный Суд просьбу о срочном утверждении реабилитации, поскольку в будущем году мы хотим издать полное собрание его стихов, и уже сейчас это надо внести в план издательства и срочно составить комиссию по литературному наследию… ЯЯ сохранила все книги Бори и с помощью товарищей собрала все, что было напечатано в газетах и журналах. Очень, очень хорошо, что вы связались со мной, - это значит, что теперь я могу узнать, кто имеет право на его наследство… Надо сказать, что в реабилитации Бориса много помогли мне ленинградские писатели, знавшие его, - Александр Решетов, Борис Лихарев и другие. Его мы вообще никогда не забывали. Мне тяжело писать вам, что его нет в живых, - но, увы, это так…
Родная Таисия Михайловна, милая моя мать, мать первой моей любви, обнимаю вас и плачу над Борисом вместе с вами, - ужасно, что все это так случилось, но чудесные стихи его живы и будут долго-долго жить, их будут знать, им будут радоваться сотни тысяч русских людей… "
Вот и соединилась разомкнутая цепь, вот и прильнули друг к дружке
самоотверженные чуткие души, которые осветила одна привязанность и одна трагедия.