Ближе к вечеру услышал, как залаяла собачонка, хлопнула калитка, открылась дверь в сенях… В жар бросило - неужто Настя приехала?!
Вскочил, как безумный. Может быть, то, что он видел в ресторане "Соболь", ровно ничего не значит. И она сейчас расскажет…
Но дверь открылась - и вошли три сутулые с холодного ветра бабки в полушубках: Клавдия Петровна, Ольга Афанасьевна и Нина Тихоновна. Кивнув Михаилу, не обращая внимания на тявкающую собачонку, они пронесли к столу и выставили банку молока, буханку хлеба, кусок сала, еще что-то.
- Тебе поесть надо, Миша.
- Спасибо, - буркнул Михаил, пряча глаза. Стыдно было.
- Тушенка у тебя есть? Суп свари.
- Есть, есть… всё есть.
- Алла Митрофановна привет передает. А Софья Григорьевна просила зайти.
Растроганный Михаил, перекосив лицо, закрыл за гостями сени и, вернувшись, принялся механической заводной бритвой брить щетину. Плохо берет, дерет, но воду разогревать да мылить морду - дело долгое.
Выпил полбанки молока, заел теплым еще хлебом (за пазухой, что ли, бабушки несли его), остальное вылил в плошку для друга и корку хлеба рядом положил.
Совершенно не понимая, как быть, как жить дальше, вышел на улицу, в белое слепящее - хоть и нету солнца - марево. Глаза не могли сосредоточиться, ничего толком не видели. Постоял какое-то время и побрел к старушке Софье Григорьевне, бывшему директору местной школы.
Как-то незаметно, слово за слово, за чаем, Михаил рассказал ей о себе и о Настеньке всё.
Он сидел, опустив голову перед пожилой женщиной, а она, расхаживая перед ним с папироской в левой руке, тихо и настойчиво говорила:
- Милый мальчик, не надо паниковать. В академию нынче вы уже не успели, поступите на будущий год, а здесь вы не бездельничаете, нужны людям. Когда ваша Настя приедет, она это сразу поймет.
- Она не приедет, - простонал Михаил.
- Приедет, - продолжала Софья Григорьевна, села рядом и заглянула ему в лицо. - Вся эта дурь с нее сойдет… поверьте… а ваш Артем, вот увидите, вернется к ребенку. Я не знала в жизни ни одного случая, чтобы мужчина бросил своего ребенка, если только он не горький пьяница.
- Но почему же она?..
- Легкие деньги… только скоро они ей станут тяжелы. Однажды она поймет, какие опустившиеся люди ей аплодируют. В любой девушке нетленно живет мечта о красивой, чистой жизни. Не захочет она обитать в этой глухомани, уедете в город. Городов, слава богу, в России много, никакая шпана вас там не найдет. Да они уж, наверное, снова сидят за решеткой. А у вас еще всё впереди, боритесь за свое будущее, за свою жену, своих будущих детей.
"Но как?!" - хотел воскликнуть Михаил, а старая женщина, размахивая папироской, говорила твердо, словно диктовала.
- Пишите ей письма, словно вы ничего не знаете. Ни-че-го. Вы же ее любите?.. Не разлюбили?.. Так пишите ей! Как писали. И она вам будет отвечать.
- Она ответила, - еле слышно произнес Михаил. Перед тем как купить водки в Поселке геологов, он получил на почте до востребования очередное письмо от Насти, которое, открыв, тут же порвал и выбросил.
- Что она вам писала?
- Писала? как раньше. - Перед глазами прыгали аккуратные синие строчки из ее письма: "Милый, я тоскую по тебе… как птичка по лету… но приехать пока не могу… в нашем кафе не хватает официанток… и мама просит не покидать ее, у нее ноги совсем распухли… "
- Очень хорошо. Очень. И вы отвечайте ей - безо всяких обид… всяких подозрений… Я вас уверяю, если она так пишет, значит, еще есть надежда. В какие-то минуты она сама верит в свои слова. А слова - великая сила, однажды они ее же и победят. Она отбросит все склизкое, недоброе и побежит к вам, человеку доброму…
Много еще всякого говорила ему старуха с сухим длинным лицом, с сургучной родинкой на щеке, с высоким серебряным шаром волос на затылке.
И когда Михаил уже в сумерках возвращался в свою избу, он понимал, что только так и должен поступать, как советует ему старая учительница.
"Милая моя, я тут обустраиваюсь. Сколотил три скворечника, весной подниму. Во дворе бывшего радиоузла еще летом нашел старое динамо, а теперь перед печкой выстругал пропеллер из сухой лиственничной доски (лиственница не гниет), соорудил ветряную электростанцию. Когда ветер, мой пропеллер крутится, вольт двенадцать получаю прямо в дом. Куплю маленький телевизор, какие ставят в автомашинах, будем с тобой Москву смотреть.
Бывшая учительница говорит, что можно принимающую тарелку поставить - будете ловить сотню программ. Другая местная старуха смеется: на тарелку-то чего не поймать? На тарелку-то и соболя можно поймать. Она имеет в виду закуску…