Чжан Чжень не утонул в море, не был убит в корабельном сражении, а благополучно отслужил на флоте и вернулся к своему главному занятию, контрабанде, и стал промышлять по обе стороны границы. Из Китая налаживал вывоз шелка, из Тибета ввозил вначале поделочные камни, а затем серебро, золото и даже алмазы. Конечно, все это шло мимо таможни, казны, и потому с пограничниками у него скоро наладился постоянный, десятилетиями длящийся и ставший привычным конфликт.
Дин Хун ловил его, как уже говорилось, тридцать два раза. Но Чжан Чжень почти всегда умело выкручивался, посредством элементарного подкупа заимев множество связей в судопроизводственной системе Чжоу, и был осужден всего пять или шесть раз. Бывало, ссылали его служить в дальние гарнизоны, дважды присуждали работать на каменоломнях при строительстве еликой Стены, однажды отправили даже вовсе в гиблые болотистые места на рытье каналов. Это был тяжелый путь, для многих несчастных лишь в одну сторону, несчетно и бесследно пропадали там.
Но Чжан Чжень каждый раз чудесным образом и порой до срока благополучно возвращался - и всегда именно сюда, на проторенные им и, должно быть, очень выгодные тропы мимо заставы Саныуань. прочем, на других контрабандистских тропах через границы Чжоу "сидели" другие и не менее удачливые главари, которые чужака у себя не потерпели бы.
А конфликт пограничника с контрабандистом изначально двойственен. С одной стороны, из-за частых нарушений границы Дин Хун получал то и дело нарекания по службе, неудовольствие начальства. С другой же, когда нарушителя удавалось поймать, шли поощрения, медали и ордена, а то и знаки отличия очередного воинского звания.
Меньше всего хотел бы Дин Хун иметь хоть какую-то связь с этим отпетым мошенником, но жизнь связала их крепче некуда и, главное, до конца дней - словно в некое наказанье обоим… за что? Непонятна жизнь и оттого с годами все более печальна своей безысходностью и, как ни оправдывай ее, несправедливостью. И самый тяжкий труд - это пытаться установить в ней хоть какую-то справедливость. се так запутано, что часто упираешься в тупик безысходности, и тогда вдруг берет опасное сомнение: а вообще возможна ли она - справедливость? А что, если нет?..
Любовь пограничника
Наверное, так было задумано Создателем неба и земли изначально, что все в этом мире, в конце концов, оказывается взаимосвязанным - как бы ни было одно с другим противоположным, а то и взаимоисключающим.
И все это верно подметил когда-то всезнающий, казалось иногда, Ли Эр.
Ну кто мог предположить, что единственной настоящей любовью пограничника станет именно сестра контрабандиста Чжан Чженя? Или это Поднебесная до такой степени оскудела достойными любви женщинами, что иного выбора для него не оказалось? Но для него как будто свет сошелся клином на ней, одной-единственной. Или она, или никакая другая.
Теоретически он, вообще-то, мог бы на ней жениться, но тогда ему пришлось бы отказаться не только от службы, но едва ли не от всех своих ценностей, всех своих убеждений, поменять местами сами понятия добра и зла, греха и добродетели… Ибо, судя по всему, связь между сестрой и братом была не только чисто родственной, но и, скажем так, деловой тоже, на которой стоял весь их род. И связи эти он вряд ли смог бы разорвать, в китайских семьях они очень крепки. Оставалось только "вписаться" в них.
А на это он пойти не мог.
И он остался самим собой - да, наедине со всеми своими убеждениями, одиноким на всю жизнь, потеряв возможность иметь семью, оставив где-то не родившимися своих детей.
прочем, не он один выбрал одинокую жизнь бобыля. И Ли Эр, и даже Чжан Чжень тоже так никогда и не обзавелись семьями.
идимо, это выбор не самого человека. Излишняя подверженность определенной идее ревниво оттесняет в сторону все иные интересы, не терпит себе соперников, не оставляет места иным радостям мирской жизни.
Так и эта поразившая его странная страсть к девушке, вспоминаемой теперь как сон, заслонила собою всех других женщин, все возможности другой любви. Так бывает у тех, о ком говорят: это люди одной страсти. Он, Дин Хун, человек одной страсти, и это его судьба.
И вот первая страсть преодолела, как искушение, появившуюся было вторую - и опять осталась единственной… Идея служения порядку, Справедливости победила идею Любви, а разве так должно бы быть? едь Справедливость не соперница, а сестра Любви…