- Николаич, привет! До автобуса двадцать минут - отметим встречу!
В другой бы раз Бунтов и не подумал отказаться, а сейчас это приглашение как ножом по сердцу резануло, подумал, внутренне содрогнувшись: "Не хватало счастья встретить этого рыжего обезьяна!" Поэтому и отказался:
- Семен, рад бы, да не могу! Язва замучила! Только что из больницы.
- Тогда я в одинаре! - махнул рукой Пичугин.
Семен достал из рюкзака початую бутылку, заткнутую пробкой из смятой газеты, при всех глотнул из горлышка и вытер мокрый рот с налипшими на губах крошками. Потом, пока дожидались автобуса, он выспрашивал и выспрашивал у Бунтова о жизни в слободе: о своих дружках, работают ли ларьки, появились ли новые люди - обо всем. Андрею даже надоело отвечать, и он обрадовался, когда подрулил автобус до Перловки. В автобусе Семен по-прежнему обдавал Бунтова перегаром, от запаха которого его едва не стошнило. Поэтому и вышел раньше, в Нижней слободе, сказав Семену, что, мол, надо зайти в хозяйственный. Пичугин было потянулся за ним, но Бунтов остановил:
- Ты, малый, к матери спеши, она все глаза проглядела!
В магазин Бунтову, конечно же, не надо было идти, поэтому пришлось пылить до своей слободы пешком. Кое-как допылил, а Валентина сразу с вопросом:
- Ну и как?
- Нормалек… Немного, правда, помучили, но обошлось… Врач сказала, что теперь я на два года застрахован. А если вдруг сорвусь, то смертельный исход может быть!
- О, Господи! Чего же это они такую строгость-то напускают?!
- Иначе нельзя… Слабы стали мужики. Только страхом смерти иных заставишь бросить пить… - сказал Бунтов с серьезным видом.
- Денег-то хватило? - спросила Валентина и внимательно, даже строго посмотрела мужу в глаза.
- Стольник остался… - Бунтов нехотя достал сто рублей.
Жена взяла деньги и сразу отстала с вопросами, и Андрей успокоился, знал, что более не придется врать.
Он пообедал, хотел отдохнуть, потому что с утра так находился, что теперь гудели ноги, но лишь перекурил, а потом сразу переоделся и отправился к трактору, решив сегодня же заменить бендикс. Правда, сперва мысль напополам делилась: "Что теперь делать с оставшимися деньгами, которые якобы уплатил врачу?!" Думал-думал и придумал: прежде всего, вернуть Валентине кошелек с деньгами и хотя бы канистру солярки для трактора
купить. Бунтов даже набрал тележку мусора, чтобы иметь законный повод съездить к оврагу и попытаться найти выброшенный кошелек. И он сразу нашелся! Лежит и поблескивает, словно солнечный зайчик, никелированными застежками. Удача! Положил Андрей в него деньги точно в таких же купюрах, в каких взял, и в тот же день толкнул кошелек за буфет, чтобы при первом же подходящем случае "найти". Когда разделался с кошельком, то вновь подступил к трактору и возился с ним до вечера, хотя Валентина всякий раз, проходя мимо, ворчала:
- Опять ерундой занимаешься…
Но Бунтов не обращал внимания на нее, зная, что она это говорит по привычке, радуясь в душе, что он побывал у врача. Когда Бунтов лег спать, то вдруг понял, что все еще не определился, как жить дальше, не верилось, что пьяные заморочки разрешились сами собой. Как все легко получилось: сказал себе "Нет!" - и, пожалуйста, вот оно: бери и пользуйся. Единственное, что Бунтова пугало, так это неизвестность: хватит ли терпения не оста-каниться в один прекрасный момент, когда вдруг тот же Петрович по-дружески попытается соблазнить, хватит ли духу отказаться? И Бунтов решил, что хватит. Ведь он же "зашитый", как говорят мужики! Он - отрезанный ломоть для настоящей компании. И хотя Валентина просила никому в слободе не говорить об этом, но Бунтов сам, еще днем, когда возвращался из города, пустил среди мужиков о себе слух: "Мол, пришлось это сделать. Иначе жена из дому бы выгнала!"
Валентина словно знала о мыслях, которые терзали мужа в последнее время, и сперва сделала вид, что заснула, а потом повернулась, обняла и шепнула, усмехнувшись:
- От тебя опять стало пахнуть трактористом!
Он даже рассмеялся от ее слов и прижал к себе, поцеловал, и она не фыркала, не сопротивлялась, как сопротивлялась в последнее время, а, казалось, только ждала сегодняшней ночи.