нул домой, хотя и еще были люди, просившие - да чего там просившие - умолявшие! - полить огород. Но нет: настроение у Андрея к этому часу совсем пропало. Не хотелось ничего ни делать, ни думать ни о чем. Только бы лежать и вспоминать Розу.
Пытался что-нибудь придумать, но так ничего и не придумал. Дождался, когда вернулась из Электрика Валентина и начала молоть языком, чуть ли ни по минутам рассказывая о первом дне занятий. А следующим утром, как только Валентина отправилась на учебу, Бунтов завел трактор и сразу поехал на реку, решив полить Розе огород, тем более что она рано утром уходит на почту. На реке заполнил цистерну - и на Розин участок. Осторожно подогнал трактор поближе ко двору, распустил шланг, а сам уселся на меже, закурил. И удовольствие у него на душе от вида вытекающей из цистерны воды необыкновенное. А еще более от предстоящего удивления, которое наверняка обозначит хозяйка огорода, когда увидит его политым. "Сюрприз так уж сюрприз будет!" - вздохнул от радости Бунтов.
Поэтому, когда поехал второй раз на Алешню, не торопился, делал все без оглядки на кого-то. Даже искупался. Он купается, плавает вдоль по речке, а вода уж давно хлыщет из переполненной цистерны, и его это особенно не волнует, потому что спешить некуда, день большой. Наплавался Андрей, остановил насос и отправился на Розин огород. Заехал, распустил шланг и только тогда увидел Розу: скрытно стоит в вишнях и машет ладошкой, зовет… А у Бунтова от ее движения сразу сердце заколотилось. Подхватился - и к ней. А она, вместо того чтобы дождаться и что-то сказать, торопливо пошла в дом, и Бунтову волей-неволей пришлось догонять ее. Догнал в сенях и хотел повернуть, чтобы посмотреть в глаза, но она сама порывисто повернулась, громыхнула задвижкой, закрываясь изнутри, и покорно прижалась к нему, медленно подняла голову с закрытыми глазами и распахнутыми губами… И, не помня себя, Бунтов влепился в них… Целовались они, как показалось ему, вечность, а потом Роза слегка отстранилась, взяла Андрея за руку и повела за собой. Когда же в комнате она ловко сняла платье цвета василька, то без одежды показалась удивительно миниатюрной и стройной. И почему-то со светло-оливковой кожей, хотя всегда выглядела смуглой. Она нисколько не стеснялась его. Уверенно и быстро разобрала постель и, ложась в нее, вдруг, как показалось Бунтову, испуганно застонала, словно проваливалась в пропасть.
Он не знал, сколько длилось удовольствие, на которое мог бы запросто променять всю оставшуюся жизнь, но оно, как показалось, быстро закончилось. Зато остался на душе восторг, нежность к Розе, которая продолжала целовать, не желая отпускать. И Бунтов мог бы так лежать бесконечно, боясь лишним словом нарушить взаимное успокоение.
Она, конечно, понимала его состояние, и когда он зашевелился, украдкой посмотрев на часы, сказала с легкой обидой:
- Ладно уж, иди… - И попросила: - Не забывай меня!
- Завтра приду, в это же время… - пообещал он и, провожаемый Розой до задней двери, поцеловав ее на прощание, тихонько вышел в вишенник, где сразу обругал себя, заочно оправдываясь перед Валентиной: "Гад я последний, гад ползучий!"
Пока доехал до реки, немного успокоился, но мысли о Розе, воспоминания о том, как все произошло, не выходили из головы. Поэтому, наверное, не спешил наполнять цистерну, словно хотел прийти в себя, отдышаться. Он заглушил дизель и решил еще раз искупаться, а искупавшись, присел на дощатую лаву, на которой обычно бабы полощут белье, впервые за последний месяц радуясь солнышку, и мог бы так сидеть бесконечно долго, бултыхая ногами в воде, но чуть ли не вздрогнул от мужского голоса, показавшегося знакомым. Повернулся и увидел сына, спускающегося к лаве, который, увидев отца, заулыбался, укорил:
- Вот он где скрывается, на лаве нежится! - И торжественно продекламировал:
А за мостками тонкими Блещет вода слюдой, Ходят веселые окуни На глубине золотой.
- Где научился так складно говорить-то? - приходя в себя, спросил Андрей и внимательно посмотрел сыну в глаза, пытаясь определить его настроение.
- Это один рязанский поэт раньше меня сказал, Валера Авдеев. Тоже воду любил. И погиб от нее… Ладно, не будем о грустном. Иди, бать, гостей встречай!
- Кто такие? - поднявшись на лаве и увидев крышу джипа, спросил старший Бунтов.
- Иванов, или олигарх, как ты говоришь, приехал. Заглянули домой, а на двери замок. Спросили у соседей, где тебя можно найти, - они и указали. Пойдем, познакомлю с Федором Герасимовичем.
Они пошли к машине, и Бунтов во все глаза смотрел на ожидавших мужчин: двое молодых - подтянутые, в темных костюмах, а третий - высокий, курносый шатен постарше и одет похуже: в клетчатой, с неровно закатанными рукавами рубахе и в помятых серых брюках, совсем не похожий на тех олигархов, которых показывают по телевизору. Поздоровались, а Геннадий представил отца: