Он дошел почти без помех, лишь в одном месте пришлось затаиться у чужого палисадника, когда какая-то парочка шла по асфальту навстречу, впрочем, этой парочке ни до кого не было дела: парень что-то бубнил и бубнил, а девчонка в ответ заливалась смехом. Бунтов только подумал: "Молодцы - никого не боятся, ни от кого не скрываются!" Через минуту рядом скрипнули ворота во двор и образовалась щель, в которую Андрей нырнул и сразу оказался около теплой Розы, будто только что нежившейся на солнышке… Он чуть не задохнулся, прижав ее к себе и не жалея в этот момент поцелуев. Но вот она легонько освободилась и повела Бунтова за руку. Когда входили в сени, шепнула:
- Осторожнее…
И ее голос, по которому Бунтов соскучился за последние дни, показался слаще сладкого, приятней приятного из всего того, что может быть на свете. И это лишь начало, ну а после, когда они, обнявшись, бухнулись на кровать, то и вовсе все поплыло в голове… Бунтов не мог сказать, сколько продолжалось волшебное путешествие и сколько еще могло продолжаться, если бы не слабый голос Розы, приведший в себя, напомнивший, где он находится. Она прижалась к его щеке, обвила руками и прошептала:
- Не могу больше, умираю!
Потом они какое-то время лежали молча, приходя в себя. Она отдышалась быстрее, и, видимо, хотела запоздало укорить его, но сказала с такой интонацией, словно жаловалась сама себе:
- Как же я долго ждала тебя!
Он ответил не сразу, а когда сказал, то тихонько рассмеялся:
- Не больше года!
- У меня и неделя к году приравнивается! У меня свой счет. Так и знай!
Пришел он в себя, более или менее освежившись в мыслях своих, лишь когда за окном обозначилась ранняя июльская заря. Он сел на постели, сладко потянулся, потому что действительно невыносимо хотел спать:
- Пора собираться!
Она послушно поднялась, закрыла за ним дверь со двора и, немного постояв и прислушиваясь, не услышав ничего подозрительного вернулась в дом и, упав на постель, охнула:
- Вот и все счастье: было, и нет его! Теперь жди, когда оно вернется! Пробравшись огородами к дому в обманных предрассветных сумерках,
когда все очертания плывут и двоятся, Бунтов тихонько нырнул в сарай, заметив при этом, что старый полынный веник, который он предусмотрительно положил под ворота сарая, лежит на месте, и поэтому вполне можно предположить, что Валентина в эту ночь не проверяла.
Свежесть раннего утра взбодрила Бунтова, и когда он добрался до лощины, то и сонливость пропала. Захотелось работать и работать. И зазвенела коса, и застучал брусок, когда Бунтов, протерев полотно косы росистой травой, ловко точил его, словно дробь отбивал. Когда добил первый рядок почти до конца, то обратил внимание, что в одном месте кто-то собрал в кучур-ку подсохшую вчерашнюю траву, а подошел ближе - кучурка сильно примята, а рядом лежит чей-то забытый сиреневый платочек… И сразу в Бун-тове что-то всколыхнулось, заставило радостно вздрогнуть, словно те, кто был здесь сегодняшней ночью, одного с ним рода из племени влюбленных. И ощущение этого прибавляло сил. Посматривая на мятую кучурку, Бунтов косил и косил, почти без перекуров, вспоминая минувшую ночь, которую отдал Розе.
Вволю накосившись, Андрей тяжело плелся домой в тот час, когда уж солнце вскарабкалось на самый обрыв небосклона. Усталость, как он ни хорохорился, давила тяжелей тяжкого, и вся его мечта сейчас была лишь в том, чтобы добраться до дому, умыться, чуток перекусить и рухнуть спать. Все бы так и было, но у веранды его встретила Валентина и сразу как кипятком ошпарила:
- Тебя участковый ждет!
- Какой еще участковый?
- Самый обыкновенный… Милиционер наш!
Заглянул Бунтов в веранду, а там действительно сидит носатый, со сросшимися бровями Мустафа и что-то пишет в планшетку. Фамилию участкового Бунтов не знал, но она была нездешняя, трудно произносимая, схожая с именем, потому что участковый этот прибыл несколько лет назад то ли из Дагестана, то ли из Чечни взамен местного участкового, которого осудили за то, что, скооперировавшись с местной шпаной, распродал половину коров в соседнем отделении. Тогда и поставили приезжего участкового, наверное, более строгого, которого, видимо, притянул сам начальник милиции, тоже выходец с Северного Кавказа. И вот этот лейтенант сидит у Бунтова на веранде. Услышав Бунтова, поднял голову, встал, надел фуражку с гербом и руку к козырьку: