младший сержант Гавраш Юрий Чеславович,
рядовой Музыка Василий Николаевич,
ефрейтор Вакулюк Александр Сергеевич,
рядовой Мустафин Наиль Маратович,
рядовой Бойчук Владимир Васильевич,
ефрейтор Марченко Вячеслав Валентинович,
младший сержант Кухарчук Василий Федорович.
Во время боя разведчиками отделения младшего сержанта Гавраша было уничтожено более тридцати мятежников.".
В донесении ничего не сказано про надпись на стене дувала, нацарапанную по сухой глине: "Передайте на Родину. Погибаем как герои". Конечно, факт коллективного решения подорвать себя вместе с противником будоражит воображение. Разговоры об этом обрастают противоречивыми "подробностями", превращая быль в легенду. Писатель Петр Ткаченко, долго и тщательно изучавший всё, связанное с этим боем, и написавший повесть "Слово о Ма-раварской роте", несколько усомнился в правдивости надписи и коллективном решении подорвать себя.
"Для меня до сих пор остается тайной, психологической загадкой, - пишет он, - как семь человек в какие-то, может быть, секунды могут договориться на одновременную добровольную гибель. Люди ведь умирают так же, как и рождаются - в одиночку. И иной порядок противоестествен их природе… С этой тайной не справится наше бедное сознание.".
Но в том-то и дело, что это были не совсем обычные люди. Их нельзя мерить мерками среднего обывателя. Это были ребята, выросшие в СССР. Воспитывавшиеся на примерах героизма всей советской истории. Для них поставить в один ряд слова "родина" и "герой" не было чем-то надуманным и помпезным. Это было их естество.
Конечно, писатель, разгадывающий "психологическую тайну" коллективного подвига, имеет право на свое "не верю". Тем более что ссылается на некую виденную им рукописную "методичку" политотдела, где ради "воспитания патриотизма" эта надпись уже подавалась по-кабинетному сухо, как пример официального геройства.
Возможно, кто-то желаемое выдал за действительное. Но психологическое "верю" в таком случае уместно. Тем более что свидетельства оставшихся в живых участников боя подтверждают такую догадку.
Андрей Дорогин: ".я этих ребят не видел павшими, как не видел и надписи на дувале, про которую тоже говорили. Быть может, надпись была несколько другой, сейчас не помню, но слово "Родина" и "погибаем", судя по тем разговорам, которые ходили, там были. От какой мины погибли? ОЗМ-72, выпрыгивающая из грунта. Перед выходом в Сангам было отдано распоряжение приготовить эти мины в качестве гранат. Делалось это очень просто - отстреливался стакан, в котором находится боевой заряд и начинка из "роликов" - осколков. Вкручивался обычный детонатор - и граната большой мощности готова. Использоваться она должна была при штурме дувалов. Ее перебрасывали через стенку, и там она взрывалась. На поле, на открытом месте ее не применить - она весит порядка четырех килограммов. Наверное, этот шаг, на который пошли ребята, сознательный.".
И это был их первый бой.
Юрий Филиппович: "В пять тридцать утра завязался бой, и ротный подал команду отходить группам Кузнецова и Котенко, а нам, Кистеню и Тарану, прикрывать отход.
Отделение сержанта Гавраша отстреливалось за дувалом, а потом подорвали себя сами. Мы с Кистенем, как могли, отсекали "духов" от ребят, а они шли в полный рост. Как потом говорили, это были "черные аисты". Потом нас тоже начали обходить, и мы стали откатываться. Поняли, что если не отойдем, то и ребят не спасем, и сами поляжем. При отходе нашей группы погиб Володя Некрасов - пулеметчик. В это время прорвалась одна боевая машина с Семеновым, и только благодаря ей мы смогли выйти".
Как видим, рассказы очевидцев лишены "психоанализа".
В разведке главное - увидеть противника, не дав ему возможности обнаружить себя. Или, если уж придется столкнуться в бою, - иметь пути отхода. И уж совсем беда - если ты не видишь врага, а он давно за тобой наблюдает и ведет в ловушку. Сейчас был этот самый жуткий вариант. Не знали разведчики, что среди тех камней, меж которыми они совсем недавно ползли к этому дувалу, уже мелькают душманские чалмы.
Удар в спину. Удар сбоку. Припертые к стене. Буквально.
Упав на землю и ответив автоматными очередями во все стороны, разведчики мгновенно осознали ужас безысходности. Такой черной безысходности, что издевательский огонь "духов" не на поражение, а в податливую глину дувала, означавший: "сдавайтесь, убивать не будем", что вроде бы подсказывало выход к продолжению жизни, только усиливал мороз черной бездны, на краю которой все они ощутили себя, такой мороз, от которого смерзлись зубы и неизвестно как, неизвестно кто прошептал: "последней гранатой", и у каждого в мозгу пронеслось: "последней гранатой".