“Фюрер начал говорить размеренно и спокойно, но постепенно в его речи стал появляться все больший и больший накал: “Мое непоколебимое решение состоит в том, что Чехословакия должна быть стерта с географической карты. Мы прибегнем к таким методам, которые, возможно, не сразу получат признание от вас, старых боевых офицеров”. Он тут же объяснил, что вопрос с Чехословакией лишь часть далеко идущего стратегического плана захвата “жизненного пространства”. Если Германия вступит при этом в неизбежное столкновение с Востоком, тогда Чехословакия могла бы ей угрожать с тыла. Это следует исключить именно сейчас, в самый подходящий момент, когда ни Англия, ни Франция не намерены воевать, Россия отрезана и не сможет вмешаться, и дуче совершенно согласен с нашими действиями”.
Едва Гитлер закончил свою речь, как к нему бросился только что не веривший в успех этой авантюры Геринг: “От всего сердца поздравляю вас, мой фюрер, с выдающейся идеей!” Дальше все было “делом техники” — в Лондон к лорду Галифаксу, тогдашнему министру иностранных дел, полетел Геринг, был обласкан после доведения до него столь блестящей идеи фюрера и даже... получил через него для Гитлера приглашение от самого короля!
Взаимоублажение закончилось: Гитлер получил все, что хотел, в ответ на обязательство напасть на СССР. И он тут же объявил своим восхищенным генералам: “В ближайшее время мы займемся делами на Востоке. После этого я дам вам три или четыре года, чтобы разобраться со всеми этими , на Западе...”
“Но ведь столько лет все говорят и пишут о “мюнхенском предательстве”! — может воскликнуть читатель. — Разве его не было?” — “Было. Но лишь со стороны... Чехословакии”. Сами же участники конференции, словно деды мазаи, хотели спасти зайцев. Каждый — своих. Или, другими словами, думали-рядили, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Нельзя же в самом деле заподозрить Англию и Францию в том, что они только и мечтали, чтобы уже на следующий год оказаться в войне с Германией? И британский премьер был вполне искренен, когда, вернувшись в Лондон, у трапа самолета размахивал листком бумаги: “Я привез вам мир!” А это, говоря словами Талейрана, было больше, чем преступление — это была ошибка.
Что же касается предательства, то это — особое, замешанное на трусости, состояние души. Склонность к предательству может быть свойственна не только отдельным людям, но и целым социальным группам, даже народам. Хотя Гитлер кричал о том, что Чехословакия угрожает его тылу, что она — “нож в сердце Германии”, он не сомневался, что “эти швейки” воевать не будут, как не хотели воевать за Австро-Венгрию, так не станут воевать и за себя — так уж их воспитали правители: в случае опасности спрятаться, отсидеться, выждать. Но Гитлер, разумеется, был не совсем прав: к о г д а н а д о, чехи были способны на немалую политическую и боевую активность. В 1918-м они подняли против Советской власти мятеж 50-тысячного чехословацкого корпуса, составленного из бывших военнопленных австрийской армии, который эта власть неплохо по тем временам кормила, содержала и даже любезно согласилась отправить на родину аж через всю Сибирь; в благодарность они предали и эту власть, и самого Колчака. 5 мая 1945-го они торопливо выбросили в Праге свой государственный флаг, провозгласив восстание против немцев (так напоминающее т о с а м о е, Варшавское), а потом, видя, что оно захлебывается, обратились по радио со странным воззванием: “Всем! Всем! Всем, кто нас слышит! Спасите Прагу!..” Надо же — советские войска были ближе всех, а обращение таково, что вроде бы предлагало союзникам посоревноваться между собой — кто нас освободит, тому и отдадимся. Первыми пришли им на помощь... власовцы, что вполне объяснимо — чтобы хоть как-то смыть позор предательства. Ну, а для настоящего освобождения советским войскам, действий с которыми, конечно же, никто не координировал, пришлось привычно сокращать сроки подготовки наступления, нести дополнительные неоправданные потери. Повышенную активность проявили они и в 1948-м, и в 1968-м, когда очень захотелось приобщиться к “западным ценностям”, и особенно — когда появилась возможность перебежать в НАТО, первыми туда припустились! (Пишу эти строки и вдруг — батюшки! — слышу заявление Вацлава Гавела: “Чечня не всегда принадлежала России и уже недолго в ней останется”. Надо же: наш пострел и тут поспел — о н и уже и это взялись решать!)