Вопрос как будто бесспорный.
Но и тут Горький выступил против меня, свел большой вопрос к мелочам, к отдельным словечкам. Мало этого, Алексей Максимович почему-то намеренно коверкает меня, выставляя меня на посмешище. “Панферов утверждает: Я пишу языком миллионов”, — пишет в своей статье Горький. Нигде и никогда я ничего подобного не говорил, ибо я не нахал и не зазнайка. У меня в книге написано так: “Притопывая правой ногой, он скакал на левой, не сгибая ее, точно она была костяная”, Горький взял такую выдержку: “притопывая ногой, точно она была костяная”. И ряд подобных же штукенций, очень напоминающих мне “работку” Авербаха. Все это, конечно, мелочи, но за этими мелочами скрывается большое дело.
Горький, например, в своей статье пишет:
“— Разрешите напомнить вам, что мужицкая сила — сила социально нездоровая... сила эта есть в основе своей не что иное, как инстинкт классовый, инстинкт мелкого собственника, выражаемый, как мы знаем, в формах зоологического озверения”.
Вот и весь “мужик” у Горького.
Мне кажется, тут у Горького сказалось его прежнее утверждение, высказанное им в брошюре о Ленине: “Я не верю в разум масс, в разум крестьянства в особенности”, что тут сказалась “новожизненская” точка зрения, и с этих позиций он подходит к роману “Бруски” и поэтому не случайно пишет в открытом письме Серафимовичу:
“— Я решительно возражаю против утверждения, что молодежь может чему-то научиться у Панферова, литератора, который плохо знает литературный язык и вообще пишет НЕПРОДУМАННО, НЕБРЕЖНО”.
Я, конечно, вовсе не считаю свое произведение шедевром и никому не предлагаю учиться у меня, наоборот, на каждом диспуте я жестоко критикую себя и дерусь, когда начинают намеренно искажать меня. Я вовсе не боюсь критики, наоборот, я всякий раз написанное мною показываю товарищам, прошу их жестоко критиковать написанное, внимательно прислушиваюсь к ним и часто беру вещи из печати обратно. Эту мою черту прекрасно знают работники “Правды”, мои сотоварищи по перу, да это можно проследить и по тому, как я всякий раз перерабатываю “Бруски” при переизданиях (посмотрите первую книгу 20-го издания, там и начало-то написано заново).
Дело не в этом, дело в том, что Горький окончательно выкидывает “Бруски” из литературы, утверждая, что это произведение настолько плохое, что у него абсолютно нечему учиться. В этом гвоздь всего спора.
Мне известно, что в портфеле Горького лежит новая статья, направленная против меня, в которой он утверждает, что “Бруски” некоммунистическое произведение.
Трудность моя заключается в том, что Алексей Максимович гигант в литературе, а я только еще комарик и поэтому спорить с ним трудно, трудность моя заключается в том, что я знаю, что Алексей Максимович заслуженно является нашим международным капиталом и выступать против него, компрометировать его было бы величайшее преступление, но в то же время я знаю, что тут Авербах руками Горького хочет переломить мне хребет.
Хребет, слава богу, у меня крепкий, тертый и битый не раз. И если Алексей Максимович в своем раздражении предлагает мне (особенно в своем присланном мне недавно письме), предлагает мне громко хлопнуть дверью и покинуть литературный мир, то из этого ничего не выйдет: я не уйду.
Но за последнее время упорно ходят слухи, что статьи Горького согласованы с Вами, тов. Сталин, что вы будто бы сказали, что статьи Горького правильные, и этим самым, дескать, подтвердили, что “Бруски” — произведение никуда не годное. Вот если это правда, тут мне могут переломить хребет, да переломят еще с треском, с издевкой, с улюлюканием. Если это правда, ...то вот я даже не знаю, как Вам сказать, что будет со мной: Вы для меня, как и для всей нашей партии, являетесь величайшим авторитетом, человеком кристальной чистоты, и сказанное Вами является для меня неопровержимой истиной... вот и затрещит хребет, ибо с трудом, потраченным в течение десяти лет на “Бруски”, расстаться не так-то просто.