* * *
Если поступки человека, в общем и целом, определяет его познание, то придется признать, что существующее в мире зло — почти всегда результат безмыслия и невежества — того невежества, по большей части дипломированного, когда можно знать многое, не только не зная самого важного, но даже не подозревая, что ты этого не знаешь.
Современный мир настолько сложен и противоречив, что ищущий самоуважения молодой человек может стать “не ниже самого себя”, лишь занимаясь своим образованием . (Понятно, что речь идет не о том казенном образовании, которое готовит тех или иных “специалистов”, а о том, которое учит мыслить, понимать жизнь, помогает находить своем место в мире и является в основном самостоятельным делом.) Занявшись же этим важнейшим, в высшей степени практическим делом, мы могли бы узнать, например, что “мысль человека есть мысль рода человеческого” (Чаадаев). Уразумев же, что это значит, нам станет понятно, почему уже в начале XIX столетия наиболее просвещенные умы были вынуждены предупреждать о том, что чрезмерное увлечение модной современной литературой и искусством лишает человека способности глубоко чувствовать и серьезно размышлять... И тогда мы могли бы усвоить ясный и надежный критерий , по которому можно безошибочно определять значимость слов того или иного человека, кем бы он ни был. Он состоит в понимании того, что и кто стоит за его словами , насколько в его мышление реально вовлечены лучшие умы человечества. И с помощью этого простого критерия мы легко бы научились в широко разливающемся, буквально все затопляющем потоке праздных, ничего не значащих слов распознавать поистине весомые, совестливые слова тех немногих, кому действительно можно доверять...
У Ф. И. Тютчева есть поразительно простые и глубокие слова: “Нет ничего более человечного в человеке, чем потребность связывать прошлое с настоящим”. И в обществе, строящемся на заведомо ложном основании, становится все очевиднее, что без освоения великого наследия, в первую очередь русской и всей европейской культуры XIX века, решительно нет никакой возможности понять настоящее, а нашим заложенным душам, особенно молодым, — когда-нибудь стать действительно просвещенными и — тем самым — свободными.
Анатолий Шавкута • Дети улицы (Наш современник N3 2003)
Анатолий ШАВКУТА
ДЕТИ УЛИЦЫ
Ни для кого не секрет, что в последние десятилетия население России резко сокращается. Так, например, по данным “Коммерсанта” от 18 ноября 2000 года, население РФ в 1999 году уменьшилось на 2,5 млн человек. Данные по другим годам тоже печальны. Высказывается предположение, что к 2010 году численность населения России может снизиться с 145,6 млн человек до 121 млн, и страна опустится с 7-го места в мире на 14-е (Александр Починок, министр труда), к 2050 году — до 90 млн, а к 2070 году — до 70 млн. И, может быть, в двадцать первом веке Российское государство прекратит свое существование (Николай Герасименко, член группы “Народный депутат”).
Притесняемые в странах СНГ русские люди рванулись было к себе, к родному очагу в государственном его понимании, но шансы на выживание у них были минимальные. Приток и увеличение населения РФ за счет беженцев, сохранение всей нации, сопротивление ее распаду были заранее обречены на провал. Взлета патриотизма, единения и очищения духа не произошло. Не та шла война.
В силу неготовности России к приему и обустройству беженцев из стран СНГ количество их год от года сокращалось (1994 год — 1140 тыс. человек, 1999-й — 360 тыс. чел., сейчас и того меньше). Те, кто хотел уехать, уехали (порядка 10 млн человек, живущих в состоянии крайней неустроенности). Те, кто побоялся ехать или не захотел, остались (около 20 млн человек). Теперь в задачу России входит забота о них, так как права их сильно ущемлены и их всегда будут считать местные националисты “пятой колонной”, в любой момент способной предать интересы коренного населения. Они попали в западню.
С проблемами беженцев я знаком не понаслышке (сам из Грозного). Помимо неустроенности чисто физической над ними нависает страшная тень психологической отторженности от своего же народа. Этому причиной самая обыкновенная обида людей, в одночасье лишившихся всего.
Положение могло спасти срочное создание строительных отрядов из беженцев в составе опытных строительных фирм. Они могли бы построить сами для себя поселки, простые и удобные, без супермаркетов и казино для “новых” русских, без огороженных колючей проволокой и наэлектризованных заборов вокруг дворцов самых богатых людей государства. Поселки эти могли бы дать и кров, и работу, и восстановление запущенных земель. Но никому до беженцев, своих единокровных братьев, дела не было. Пик воровства среди самых высокопоставленных чиновников РФ достиг в эти годы апогея, и они уже, в сущности, не жили и не видели вокруг себя ничего, кроме призрака небывалых финансовых состояний и борьбы за власть, ведущей к обогащению. Отечество жило в чаду, в агонии, в дурмане. Недоросли правили страной, скалозубы... Не было даже Чацкого. Какие уж тут беженцы?