Буш,поразмыслив, велел в 24-м варианте речи, на 8-й странице сделать такую вставку:“Необходимо, чтобы ООН приняла соответствующую резолюцию”. Это былатактическая победа Пауэлла. Но каким-то образом эта важнейшая вставкаотсутствовала в тексте, с которым Буш вышел на трибуну. Как принято, Пауэлл вложе с карандашом в руке следил по своему 24-му варианту за тем, что скажетпрезидент. С отчаянием он слышал, что Буш не произнес самого важного: призываООН принять новую резолюцию по Ираку. Но уже закончив речь, Буш почувствовал,что предложения, за которое бились члены его кабинета, он не выдвинул. И,постояв молча, он добавил одну спешно и неловко сформулированную фразу: “Мыбудем сотрудничать с Советом Безопасности ООН при подготовке необходимыхрезолюций”. Позже Буш с удовольствием вспоминал, что “это была великая речь”. Ксожалению, он не заинтересовался, как это случилось, что ему дали неокончательный вариант. Кто это сделал? Об этом инциденте спорят и по сей день.Обычно за такие оплошности снимают с самых высоких постов. А тут все обошлосьтихо и мирно.
Послевыступления президента американская дипломатия принялась работать в ООН,добиваясь необходимой резолюции. Но в кабинете Буша была разноголосица.“Ястребы” требовали такой редакции, которая бы однозначно позволила США начатьвойну. Пауэлл, со своей стороны, считал, что такую резолюцию американцы несумеют провести через ООН. Он указывал на то, что нет убедительныхдоказательств, что Саддам не выполнил прежних резолюций ООН, нет доказательств,что он связан с террористами и исламистами. А то, что он диктатор, для многихчленов ООН ничего преступного не представляет. Чейни, Рамсфельд, Райс, неговоря уж о Вульфовице и его группировке, настаивали, что в резолюцию ООНнужно записать право предпринять против Саддама “все необходимые меры”. Этоавтоматически давало право начать войну. Такую формулировку использовалБуш-отец для оправдания войны против Ирака в 1991 году. Но обстановка в мире стех пор изменилась. Пауэлл понимал, что такой текст в ООН не пройдет, иподозревал, что сторонники войны именно этого и добиваются. За такую резолюциюне проголосуют даже Англия и Испания. Только вечно мятущаяся Болгария (котораябыла тогда среди 15 членов Совета Безопасности) могла поддержать США, да и то,если на нее поднажать. Пауэлл знал, что главная угроза будет исходить не отРоссии, даже не от Китая, а от союзника по НАТО — от Франции, одного из пятипостоянных членов Совета Безопасности ООН.
Так и случилось.Самым упорным противником войны против Ирака оказался тогдашний министриностранных дел Франции Доменик де Вильпен. Пауэлл вел длительные переговоры сВильпеном и при встречах, и по телефону. Но Вильпен был непреклонен. Оннастаивал на необходимости двух ходов: во-первых, вновь послать в Иракинспекторов ООН, чтобы они доказали, что Саддам нарушает обязательства. И,во-вторых, Совет Безопасности должен изучить доклад инспекторов и принятьсоответствующую обстановке резолюцию. Чейни и прочие стали говорить Бушу, что,как они и предвидели, не стоило связываться с “прогнившей” ООН. Потому что, -уверяли они, — и так ясно, что Саддам врет и прячет оружие массовогоуничтожения, следовательно, нечего с ним церемониться: пора действовать, иначебудет поздно! Они поручили Райс уговорить строптивого Вильпена. Но он былнепоколебим. Французские дипломаты сражались с американцами пять дней и ночейиз-за слова в две буквы “et” или “ou” (“и” или “или” — фр.). Французынастаивали, что нарушением следует считать “ложные сведения и нежеланиесотрудничать”, т. е. две причины.
Пауэллуверял коллег, что надо уступить Вильпену. Главное — заполучить резолюцию ООНпо Ираку, а уж потом будем ее трактовать. В Белом доме наконец согласилисьуступить. Пауэлл немедля бросился к телефону. “Мсьё, — сказал он французскомуколлеге, — мы согласны на “et” (и), но с одним условием, что больше ничего втексте менять не будем. Это окончательно, переговорите с вашим президентом”.Вильпен отвечал, что президент находится рядом, и обещал, не кладя трубку,переговорить с ним. Несколько минут спустя француз сказал Пауэллу: “Ce bon” -“Мы согласны”.