Что такое в моем понимании власть? Каков критерий ее оценки — улучшение или ухудшение жизни населения. К сожалению, в последние годы жизнь ухудшалась. Правда, можно сказать, что сейчас наметились признаки возрождения.
Если ничего не менять в Конституции, то предложенная схема выстраивания вертикали власти, на мой взгляд, наиболее эффективна. А вообще-то оптимальной мне представляется административная организация Православной Церкви. Она формировалась столетиями и наиболее органична в условиях России. В ее основе выборность главы Церкви, назначаемость иерархов — и полная самостоятельность в рамках их компетенции. Думаю, эту практику не худо бы использовать государству. Во всяком случае, в нынешний переходный период.
К выборности власти на всех уровнях можно было бы вернуться в будущем, когда выборы станут честными. Когда СМИ станут экономически самостоятельными и подлинно независимыми, когда не будет олигархов, когда сформируется политическая культура населения. Тогда станет возможной настоящая демократия.
А. К.: Укрепление государственной вертикали можно только приветствовать. Однако сегодня государство — несмотря на степень централизации — не всесильно. Все большее значение приобретают экономические факторы. А как раз в экономике происходят противоположные процессы — центробежные. Причем, чуть ли не под крылом у правительства. Объявлены планы реорганизации “естественных монополий”. Но если эти последние хозяйственные скрепы государства распадутся, что останется от единства России? В том же ряду изъятие доходов, поступавших в региональные дорожные фонды. Автомагистрали — это кровеносные системы малого и среднего бизнеса, для которого железнодорожные перевозки слишком масштабны. В каком-то смысле малолитражная трудяга “газель” стала символом экономического единства страны. Не получается ли, что центр, с одной стороны, строя политическую вертикаль власти, с другой — подрывает вертикаль экономическую?
Е. С.: Ну, в чьих же руках должны быть государствообразующие отрасли и монополии? По определению — в руках государства. Это совершенно ясно, особенно в условиях такой огромной страны, как наша. Мы же не Голландия, в конце концов! На мой взгляд, неправильно и нетерпимо, что к предприятиям, находящимся в государственной собственности, у нас создано какое-то предвзятое отношение. Пока, мол, не приватизируем, толку не будет. В настоящей рыночной экономике все виды собственности должны находиться в равных условиях. И, как показывает опыт Китая, о котором Вы писали, государственное управление может быть не менее эффективно, чем частное. Это вопрос не формы собственности, а квалификации менеджеров.
Я серьезно опасаюсь, что газовая отрасль, если она будет приватизирована, разделит судьбу нефтяной. Что мы там имеем сегодня? Десятки компаний, мощный экспортный потенциал, большие прибыли — а в казну от всего этого богатства едва течет финансовый ручеек, часто пересыхающий. Остальные деньги — мимо, в частный карман. Вспомните, в советское время на нефтедолларах держалось все наше социальное обеспечение — солидное, что ни говори. Могучая армия, высокотехнологичная космическая отрасль. Строились заводы, оснащенные по последнему слову техники. А что можно построить на нынешние нефтедоллары?
Есть вещи, которые должны принадлежать всем. Земля, богатства недр, данные нам Богом, средства коммуникации — трубопроводы, железные дороги — должны работать на благополучие нации. Род человеческий на нас не заканчивается. Придут новые поколения, и на их долю должно хватить богатств России.
Что касается Дорожного фонда. Средства уменьшаются в т р и раза! Зато выполнены требования МВФ: сократили налоги с оборота. В качестве поощрения пообещали реструктуризировать долги. Теперь уже не идет речи о том, чтобы что-то нам дать — всего лишь оттянуть выплаты. И это стало еще одним крючком, на котором держат Россию!
А. К.: Отношения центра и регионов в суровых условиях России — это не только юридическая проблема. Чем она оборачивается в реальной жизни, можно судить на примере Приморья, Чукотки, Архангельской области, откуда этой зимой то и дело поступали сведения о замерзающих городах и поселках. И каждый раз на телеэкране мы видим своеобразный пинг-понг: нам не доплатили — мы вам все деньги перевели... Как выйти из заколдованного круга? Не разумнее ли оставлять на местах причитающуюся регионам часть доходов, а не гонять деньги — сначала в Москву, а потом снова туда, где они были собраны?
Е. С.: Конечно, оставлять в условиях нормативного обеспечения! Основой Федерации является бюджетный федерализм. А что это такое? — экономическая самодостаточность регионов. Она должна быть отрегулирована налогами — их так и называют регулирующими: НДС, налог на прибыль. При этом какая-то область может отчислять в центр 70 процентов НДС, а другая, чтобы быть самодостаточной, — только 20, остальное оставляя себе. В результате такой регулировки общий уровень обеспечения на душу населения должен быть примерно одинаковым. И не меняться произвольно. Вот что особенно важно!
Я работаю главой администрации 7 лет. И никогда экономические отношения с центром не были стабильными. А по-хорошему как должно быть? Меня выбрали на 4 года, центр подписывает со мной договор об определенных экономических отношениях. И они не меняются. Да я из кожи буду лезть вместе со своей командой, чтобы выполнить договор и еще сверху заработать. Зная: прибавка останется области.
Вот у себя в Белогорье мы отработали экономические отношения с муниципальными образованиями и не меняем их последние 5 лет. Это явилось мощным стимулом развития. Руководители районов по-другому стали работать. Знали: обеспечил условия, создал рабочее место — это лишний рубль налога в районный бюджет. Пять районов — сельских! — стали самодостаточными. Но с этого года — всех нас колотушкой по башке: у районов изымаются главные налоги — на жилищно-коммунальное хозяйство и на образование, которые формировали до 50 процентов бюджета.
Я понимаю, государству нужны деньги: дополнительные расходы на оборону, на обслуживание внешнего долга (только на уплату долгов идет 30 процентов бюджета). Но эти средства можно получить не за счет налогов, а, скажем, за счет акцизов: на нефть, продукты ее переработки, на газ, на телекоммуникационные тарифы. Мы платим огромные деньги за сотовую связь. Себестоимость разговора по мобильнику 1-2 цента, а плата от 20 до 50 центов! Кому деньги идут? Частным компаниям... Государство должно видеть, где можно взять деньги.
Таможня — еще один источник финансовых доходов. Достаточно провести определенные мероприятия — административные, оперативные — и деньги посыпятся. Дополнительные доходы государства можно обеспечить с помощью элементарного наведения порядка, не залезая лишний раз в карман регионов.
А. К.: Несомненно, на обострение кризиса в Приморье (и не только там!) влияет рост цен на энергоносители. Производители кивают на мировые цены. Однако те же нефтедобывающие страны Ближнего Востока на внутреннем рынке продают нефть и продукты ее переработки по ценам на порядок ниже мировых. Разница становится своеобразной (и весьма эффективной) формой инвестирования отечественной экономики. В условиях России такое инвестирование жизненно необходимо: наши производства чрезвычайно энергозатратны (в силу климатических и технологических особенностей). Как видится Вам решение этой проблемы?
Е. С.: Цены на энергоносители в России никоим образом не зависят от мировой конъюнктуры. Это олигархи ради своей выгоды пытаются установить такую взаимосвязь. Поэтому и рвутся — и нас тянут! — в мировую экономику. “Если мы хотим жить цивилизованно...” — в ход идут самые высокопарные слова. А на деле, если киловатт-час будет стоить столько же, сколько на Западе, у нас не будет не только цивилизованной жизни, но и нынешний уровень благосостояния опустится на порядок. Наши предприятия просто не могут себе позволить покупать электроэнергию по ценам, которые вполне по плечу концернам Франции или США. Цены на энергоносители должны быть скоррелированы с нашими доходами. Не повышать их, а использовать разницу цен для повышения конкурентоспособности российской экономики — это единственно разумное решение.