Храм
В тот же 1988 год, что и картина Бориса Карпова, появился фильм “Храм”. Сценарист А. Никифоров и режиссер В. Дьяконов делали свой фильм не о духовной литературе, появившейся у нас 1000 лет назад, вместе с принятием христианства, и не о церковной культуре, хотя красота многих памятников искусства попадает на экран — и золото куполов Успенского собора во Владимире, и сказочный ансамбль Троице-Сергиевой Лавры, и звонница бывшей порубежной крепости — Псково-Печерского монастыря, и корона Почаевской Лавры. По строчке Ахматовой показан в картине равноапостольный князь: “Над рекой своей Владимир поднял черный Крест”. Фильм “Храм”, с его многоярусной композицией, важен был подходом к самому понятию веры. Вдруг на документальном экране — для того времени чудо — возник образ Церкви как жизнедеятельного целого. Конечно, момент был таков, что пора было нам на самом деле стать умнее. Момент был исторический.
Полнометражный “Храм” сделан к святому празднику 1000-летия Крещения Руси. С этой картины наблюдается подъем кинодокументалистики Православия. Фильм пытается понять веру через духовный опыт личности. Нам показывают сельского батюшку отца Николая, владимирского священника Дмитрия (отца 16 набожных детей), настоятельницу Пюхтицкой женской обители игуменью Варвару и насельника старинного Псково-Печерского монастыря монаха Зенона, великолепнейшего иконописца. Не преувеличивая эстетических достоинств фильма, надо согласиться, что “Храм” стал достижением православной документалистики.
Монах Зенон, далеко не старый человек, — иконописец. В 1988 году ему не было и 40 лет. Когда за несколько лет до праздника Крещения Руси Московская Патриархия получила бывший Данилов монастырь (там размещалась детская НТК), Зенон приступил к послушанию: создать для монастыря иконостас и написать иконы. “За время упадка иконы и утери осмысления ее богословского содержания, — говорит монах Зенон, — понимание догмата притупилось и капитальное значение как бы выветрилось. Ведь целые поколения православных воспитывались на искусстве, которое, прикрываясь догматом иконопочитания, на самом деле никак ему не соответствовало. Уже в XVII веке из Синодика Торжества Православия было исключено все вероучебное содержание образа. И в наше время в день Торжества Православия можно лишь в виде исключения услышать в проповеди о связи этого праздника с иконой. В догмате иконопочитания соборное сознание Церкви осудило отказ от образа как христианскую ересь. Образ сохранил свое место в церковной жизни, однако его жизненное значение перестало восприниматься во всей присущей ему полноте. И это породило безразличие к его содержанию и роли”. С XVIII века, как думает монах Зенон, иконопись перешла в ведение светского художника, свободного от догматов Церкви. А затем и изучение иконы перешло в ведение свободной же от догматов науки. На долю церковных людей действительно только осталась благочестивая привычка молиться перед иконой. Образ принадлежит самой сущности христианства. А вековое же искажение образа привело православных — многих — к протестантскому к нему отношению, то есть к отрыву от церковного искусства. Православные иерархи, к несчастью, больше доверяли светской власти и Академии художеств, нежели преданию. Возрождение иконы, считает отец Зенон, есть жизненная необходимость нашего времени. Потому что как бы ни были ценны работы, приведшие к открытию иконы, то, что в ней открывается, есть молитвенное осознание глубины Православия.
Фильм рассказывает, что творения современного мастера украшают храмы Москвы, Пскова, Печор. Духовно перекликаясь с древнерусскими изографами, художник-монах стремится возродить традиции великого отечественного наследия. Консерватизм понимается отцом Зеноном как нравственная свобода. Церковное художественное творчество не усечено догматами веры, вернее, не сковано, потому что православное сознание соборно и не склонно к обособлению. Труд иконописца ценен как носитель и исполнитель Божественного замысла. “Каноническое есть церковное, церковное есть соборное”, — учил протоиерей П. Флоренский. Творчество человека осуществляется в сочетании его воли с волей Божественной, в синергии двух действий: Божественного и человеческого. И в этой перспективе художественный язык Церкви, как выражение христианской веры, определяется в своем характере выработанной соборным разумом Церкви нормой — иконописным каноном в собственном смысле. “Эта норма есть найденная форма наиболее адекватного выражения Откровения, в которую и облекается творческое соотношение Бога и человека. И канон предполагает не обособление, а именно включение в соборное творчество Церкви. В этом соборном личность художника осуществляет себя не в утверждении своей индивидуальности, а в самоотдаче; и высшее ее проявление здесь в том, что она как раз подавляет в себе черты обособленности” (Л. Успенский, с. 226).
В том же 1988 году, когда был создан “Храм”, на Ленинградском телевидении режиссер Т. Васильева сделала фильм-дилогию “Слово о земле русской. Псков. Характеры”. Фильм был показан по ЦТ. В нем, в частности, рассказывается о живописи отца Зенона. Поскольку затворничество псково-печерского монаха строгое, режиссер не сумела встретиться с художником, он уклоняется от мирской славы*. Пришлось процитировать документальные кадры из фильма “Храм”. Пишет отец Зенон, как изографы древности, минеральными красками. Содержание иконы определяет не только приемы ее построения, но и технику, и материалы. “Ни техника иконописи, ни применяемые тут материалы не могут быть случайными в отношении культа, — отмечал отец П. Флоренский. — Трудно себе представить, даже в порядке формально эстетического исследования, чтобы икона могла быть написана чем угодно, на чем угодно и какими угодно приемами”. В иконе вопрос вещества — не только прочность и доброкачественность, но, в первую очередь, вопрос подлинности. “Другими словами, икона входит в весь комплекс приношения человека, которым осуществляется назначение Церкви — освящать через человека и преображать мир, исцелять пораженное грехом вещество, превращать его в путь к Богу, в способ общения с Ним” (Л. Успенский, с. 224).
Традиционная иконописная техника, выработанная в течение столетия, включает подбор материалов, который представляет наиболее полное участие видимого мира в создании иконы. Здесь участвуют, так сказать, “представители” и мира растительного (дерево), и мира животного (клей, яйцо), и мира минерального (мел, краски). Все это берется в своем естественном виде и лишь очищается и обрабатывается человеком, который своим трудом вводит эти вещества в богослужение. Грань между допустимым и недопустимым в веществе пролегает там, где материя теряет свою подлинность и характер, начиная выдавать себя за нечто иное, чем она есть, то есть создавать иллюзию (православные священники, например, не любят изделий из полимеров).
Через несколько лет после “Храма” сценарист А. Никифоров и режиссер В. Дьяконов создают большой фильм “Боже, освети нас Лицем Твоим”. Картина целиком посвящена иконописи. Иеромонах Зенон уже архимандрит, по-прежнему насельник Псково-Печерского монастыря. Зенон выполнил патриаршее послушание: закончил иконостас Свято-Данилова монастыря и написал для этого монастыря иконы.
Образ современного церковного живописца занимает ключевое место в композиции фильма. Архимандрит Зенон, как и в 1988 году, считает икону выражением веры. В наше время вникнуть в суть догмата иконописания и почитания — значит осмыслить и саму икону не только как предмет и украшение xpaмa, разъясняет отец Зенон. Это значит осмыслить то, что она несет в себе, уяснить ее созвучие современному человеку, осмыслить свидетельство духовного опыта, передаваемого из глубины Православия, непреходящее значение христианского Откровения.
Протоиерей С. Булгаков говорил: “Иконописание является одновременно подвигом искусства и подвигом религиозным, полным молитвенного напряжения (почему Церковь и знает особый чин святых-иконописцев, в лице которых тем самым канонизируется и искусство, как путь спасения)”**.