Обратим внимание на последовательность событий.
20 декабря 1920 года начинается восстание в Усть-Медведицком округе, которое возглавил командир карательного батальона К. Т. Вакулин, в прошлом — один из командиров мироновской 23-й дивизии, заявивший, что его поддерживает командарм 2-й Конной Ф. К. Миронов.
21 января 1921 года Ф. К. Миронов освобождается от должности командующего 2-й Конной армией и отзывается в распоряжение Главкома вооруженными силами республики Троцкого.
7 февраля 1921 года по дороге в Москву он приезжает в Усть-Медведицкую.
13 февраля его арестовывают.
Арест Миронова был подготовлен заранее, и он это предчувствовал.
Секретный информатор доносит в ЧК о разговорах Миронова: “Указывал, что только последние пушки выстрелили при разгроме Врангеля “и меня отзывают”, подчеркивая, что “меня будут и ласкать, и утешать, но боюсь, как бы из-за угла не убили”.
На митинге в Усть-Медведицкой он получает записку:
“Филипп Козьмич! Не доверяйте Барову и тому молодому человеку, который с Вами (в пенсне), это не товарищи, а жандармы... Если бы Вы поймали хотя одно выражение глаз т. Барова, то прочли бы то недоверие к Вашим словам, которое не может иногда скрыть. И большинство политических комиссаров не доверяют Вам, а смотрят на Вас, как на материал, выгодный для них в настоящее время”.
Давид Григорьевич Баров (Бар) и в самом деле в тот момент был “комиссаром” — членом Усть-Медведицкого оргкомитета РКП(б); в 1933 году он был исключен из партии как троцкист.
Для троцкистов было совершенно неприемлемым открытое стремление Миронова защищать казачество от злоупотреблений местных властей, равно как и его требование замены продразверстки продналогом. Своих позиций Миронов не только не скрывал, но, увидев весь размах злоупотреблений и тяжесть жизни казачества в родной Усть-Медведицкой, публично протестовал с трибуны.
Его жена, Н. В. Миронова, показывала на допросе 1 марта 1921 г.:
“Организация какого-то контрреволюционного заговора меня поражает и нова для меня. Муж всегда возмущался следующим: реквизициями по принуждению во главе [с] лиц[ами], не знающими местные условия и нравы, и что нужно крестьянству, т. е. казачеству, дать самостоятельность, дать самому отдавать хлеб, так как казаки ему говорили, что они это сами проведут и дадут столько, сколько центр потребует”.
На вопрос, заданный следователем ЧК Банги, “что Вы подразумеваете под словом самостоятельность?” Миронов отвечал на допросе 27 февраля:
“Прежде всего, меньше опеки над трудом землепашца, особенно лиц, некомпетентных в этом, и во-вторых, чтобы трудящиеся были бы уверены, что то, что добыто их трудом, принадлежит им, а если должно быть взято как государственная повинность, за это должна быть взята компенсация. Система разверсток критики не выдержала...”.
Система продразверстки, вся политика “военного коммунизма”, суть и смысл которой состояли в вооруженном насилии над народом, в первую очередь крестьянством, действительно “критики не выдержала”, и это признал Х съезд РКП(б), начавшийся через неделю после допроса Миронова — 8 марта 1918 года. Съезд проходил в драматической обстановке массового, в том числе и вооруженного, протеста крестьянских масс страны против “военного коммунизма” и продразверстки.
Бушевало антоновское восстание на Тамбовщине — в него к началу 1921 года было вовлечено до 50 тысяч человек. Восстание возглавлял прошедший тюрьмы и ссылки эсер Антонов, и оно шло под эсеровскими лозунгами, по всем уездам и волостям создавались “Союзы трудового крестьянства”.