(Скорее всего, спешно организованная поездка по “Золотому кольцу” призвана была скрасить неблагоприятное впечатление от техасского зигзага Владимира Владимировича. Так же, как “телемост с народом”, проведенный в конце декабря, и приветствие, направленное съезду КПРФ в январе. Президент заметался — надо что-то делать! Но если верить всему, что публикуют в прессе и показывают по телевидению, ему не о чем беспокоиться.)
Ситуация показалась мне абсурдной: человека, нанесшего невосполнимый ущерб стране, встречали как триумфатора. Я решил “проездиться по России” — вслед за Владимиром Владимировичем. В конце концов, мне известно, к а к организовывают рейтинги. Да и встречи с народом. В этих случаях можно доверять только тому, что увидишь своими глазами, безо всякой операторской оптики.
И вот я в Гусь-Хрустальном. Стадион, на котором сели вертолеты с Путиным и свитой, уже стал городской достопримечательностью. Так же, как и площадь перед заводом хрусталя: “Вот отсюда на машинах поехал во Владимир”, — тычет в заснеженный асфальт заводской охранник.
Замдиректора Константин Корягин, типичный хозяйственник из российской глубинки — крупный мужчина лет шестидесяти, с хитрющими глазами, — показывает заводской музей хрусталя. Подведя к аляповатой композиции (помесь шапки Мономаха с короной какого-нибудь карточного короля), не скрывая досады, роняет: “Сами хотели Путину подарить, да губернатор опередил. Пришлось нам трех коней делать в цвет флага — белый, синий, красный”. Увлекшись разговором, не без самодовольства замечает: “Откровенно говоря, много я видел руководителей: Воротникова, Зайкова — коленки тряслись. А у этого нет снобизма. Простой такой, курточку расстегнул, а у него там свитерок. Ну, говорит, что, как…...” Похоже, в ожидании высокого гостя заводчане сами себя заморочили короной и прочим царственным антуражем и ожидали увидеть этакого Ивана Васильевича из известного водевиля: соболья шуба, кафтан. А тут — “свитерок”, диво-то какое!…
Тема “доступного царя” варьируется во всех разговорах. Крепкий голубоглазый рабочий лет пятидесяти в 6-м цехе, не скрывая гордости, заявил: “А я говорил с Путиным. Сказал ему: первый президент, которого я вижу. Молодец. Признаки демократии какие-то”. Кареглазая толстушка, заведующая лабораторией, улыбается: “Меня с Новым годом поздравил!”
О политике в связи с визитом и не вспоминают. Так же, как о собственных зарплатах. Они на знаменитом на весь мир заводе невелики — в среднем 2,5 тысячи. Художники получают больше — 5—6 тысяч. А многие сотрудники смешную сумму 600 рублей. И это при тяжелой работе, когда человек то и дело попадает из огня в лед: печи с открытым пламенем пышут жаром, а цеха (во всяком случае, 6-й, где был я) не отапливаются. Однако никому и в голову не пришло поставить перед президентом вопрос об улучшении условий. Счастливы тем, что побывал, с праздником поздравил, пожал руку….
Дети! Кстати, не такие уж наивные. Прошло время воспаленных надежд, когда Ельцина сначала слушали как пророка, а потом чуть ли не за грудки хватали: отдай обещанное или ложись на рельсы! От преемника ЕБН, в сущности, ничего не ждут. Да и что он может дать заводу, который давно живет за счет самофинансирования. Это вам не бюджетники, во всем зависящие от Центра.
А молодежь, с выработавшимся за годы реформ практицизмом, и вовсе равнодушна к державному визиту. Если президент ничего не может дать, зачем же напрягаться...… Румяная деваха из 6-го цеха без всякого сожаления призналась: “Путина? Не видела!” А на вопрос, что бы хотела ему сказать, произойди встреча, после секундного раздумья равнодушно заключила: “Не знаю...…”
Нетрудно предположить — неизменный, будто банковский вклад, рейтинг Путина поддерживают люди вроде тех, что обступали его в Гусь-Хрустальном. Их привлекают в н е ш н и е качества: доступность, даже незаметность, неотличимость от них самих. Скорее всего, работает и сравнение с “первым президентом”, оно, конечно же, в пользу Владимира Владимировича. Политика — внешняя и внутренняя — не оказывает существенного влияния на оценку образа Путина. И так будет до тех пор, пока в экономике сохраняется относительная стабильность.
Поддержка такого рода, несмотря на кажущуюся неосновательность, чрезвычайно существенна. Ибо исходит от р о т о з е е в — самого многочисленного братства в мире. Другая составляющая президентской массовки (список не претендует на исчерпывающую полноту) — пенсионеры. В стремительно дряхлеющей России группа, раздающая патенты на власть.
Журналисты и политтехнологи, как справа, так и слева, относят пенсионеров к “красному” электорату. Действительно, часть ветеранов поддерживает Зюганова. Это те, кому дороги социальные идеалы былой эпохи. Ее д у х. Однако такие идеологически заряженные люди по определению составляют меньшинство. Большинство сохраняет верность б у к в е, а она и в советские времена гласила: начальник всегда прав.
Настрой возрастной части населения, охотней других приходящей к урнам для голосования, а потому оказывающей зачастую решающее влияние на исход избирательных кампаний, я почувствовал в декабре, когда помогал моему доброму знакомому Андрею Кассирову на выборах в Мосгордуму, куда он выдвигался от КПРФ. Выступая перед ветеранами знаменитого МЭЛЗа (сам он возглавляет производство на заводе), Кассиров с горечью сказал: “Как жаль, что поколение победителей так опустили Горбачев, Ельцин и этот — со змеиной улыбочкой...…” Что тут началось! Выкрики с мест: “Кого вы имеете в виду?!”, сердитые реплики после окончания встречи вплоть до обещания “физических санкций” в следующий раз.
И это говорили те, кто действительно “опущен” режимом. Кто трясется от одного упоминания о Ельцине и Горбачеве (“Вот тех вы назвали правильно!”). Чем же их привлек Путин?
Пресловутая рабская сущность русского народа? Не думаю. Слово “раб” вообще не применимо к народу, п я т ь р а з поднимавшемуся на войну против своих господ — войны Ивана Болотникова и Степана Разина в XVII веке, пугачевщина в XVIII веке, крестьянские войны ХХ века — 1905—1907 и начала 20-х годов (уже в Советской России). И это не считая масштабных бунтов — Соляного, Медного при Алексее Михайловиче, стрелецких, так напугавших молодого Петра, Астраханского и Буслаевского восстаний начала XVIII века, бунтов 1831 года, на усмирение которых выезжал сам Николай I. Не забудем и о борьбе с оккупантами — войне 1612 года и партизанской составляющей Отечественной войны 1812 года и Великой Отечественной. Ни один народ “свободолюбивой” Европы, может быть, за исключением прирожденных бунтарей — французов, не поднимался так часто и так грозно на защиту своих интересов.
Конечно, многое изменил советский период. Не зря хозяйственник из Гусь-Хрустального вспоминал: “Коленки тряслись”. Положим, при Воротникове — уже по инерции. А вот при Сталине...… Знакомый отца, директор крупнейшего в Москве авиазавода, рассказывал: “На одной лестничной площадке со мной жил Дементьев — нарком авиационной промышленности. Так мы с ним каждую ночь прислушивались, когда поднимался лифт — остановится или пронесет, а если остановится, к кому позвонят: ко мне или к нему...” Иосиф Виссарионович, хоть и был отец народов, но и наказывал по-отечески — без церемоний, с острасткой. Сколько поколений выросло уже после 53-го, а всякий раз, как по телефону заговорят о политике, спохватываются: “Не телефонный разговор...…”
Но главное, думаю, не в этом. Традиционная формула отношений русского человека с властью н е р а б о т а е т в современных условиях. Эту формулу я бы определил так: внешняя покорность при внутренней независимости. Помните бессмертного старика Савельича из “Капитанской дочки”: “Батюшка Петр Андреич! Не упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцелуй у злод...… (тьфу!) поцелуй у него ручку”.
У меня есть специальная работа “Русские и власть”. Отношения сложны и необычайно пластичны. Это своеобразное политическое барокко, затейливая комбинация церемоний, поклонов, словом, р и т у а л а — вполне в византийском духе с истинно русской бесшабашной самостоятельностью, выразителем и символом которой во времена империи выступали не только отдельные социальные группы, например военная молодежь (см. главу “Военные повесы былых времен” в книге М. И. Пыляева “Знаменитые чудаки и оригиналы”. М., 1990), но и крупнейшие города, прежде всего Москва, и в конечном счете вся Россия. Противопоставленная официальному Петербургу, за то и считавшемуся “нерусским” городом.