Почти в это же время одна из статей о Пушкине в литературной газете (не в “Литературной газете”) названа: “Наше всё — наше ничего?” Ещё присутствующий в заголовке вопросительный знак, видимо, скоро сменится восклицательным. Но это не просто декларация. Достоевский когда-то называл себя и своих единомышленников пушкинской партией. Сейчас все чаще приходят в голову слова “антипушкинская партия”, сказанные позднее уже Анной Ахматовой.
И если не под силу превратить Пушкина в “ничего”, то создается фальсифицированный Пушкин в замену якобы “мифологизированному”. Но если “мифологизированный” стоит на твердой почве — своего творчества и своей жизни, а она такова, что ни дёготь, ни патока ей не нужны, то для фальсифицированного тоже создаётся почва. Естественно, тоже фальсифицированная. Так, например, появляется порнографическая поделка “Дневник Пушкина 1836 года”. А чтобы придать видимость подлинности, последнее издание этого “дневника” названо первым академическим . Ни к подлинному Пушкину, ни к подлинной Академии наук никакого отношения оно не имеет. Но вроде и счёта не предъявишь: сейчас разных балаганных, как сказал академик А. И. Солженицын, академий, наверное, многие и многие десятки, если не сотни.
Одновременно идет вытаптывание и загаживание всего околопушкинского поля, вольное или невольное. Вот один критик (Л. Аннинский) сочувственно пересказывает другого критика (Ю. Дружникова — профессора Калифорнийского университета), для которого пушкинская няня — “средних лет умная бестия, поставляющая поэту в постель крепостных девок. К тому же не дура выпить... Впрочем, женщина по-своему несчастная, смолоду исковерканная теми, кто “взял у нее молодость и любовь без спроса” (то есть ещё одна крепостная жертва).
Опять-таки поразительно (и прекрасно) у Дружникова, что за “тенью” Пушкина (на сей раз это не “мадонна”, а “дряхлая голубка”) видна собственная драма Арины Родионовны Пушкин этой драмы не видит, этой стороной её жизни не интересуется”*.
Ну буквально все не так. Никакой крепостной жертвой она не была. Ещё в 1799 году получила вольную, но предпочла жизнь в пушкинской семье, воспитав всех Пушкиных-детей. Никто без спроса не отнимал ни молодости, ни любви и не коверкал смолоду жизни. Муж умер, когда ей было уже за сорок, и она уже имела четверых детей, когда стала няней у Пушкиных. Тем более никакой умной бестией средних лет, поставлявшей девок, она в Михайловском быть не могла: ей уже шло к семидесяти — совсем не средний возраст и по нынешнему времени: потому у Пушкина и голубка дряхлая . И Пушкин интересовался разными сторонами её жизни, даже (редчайший для него случай) выгнал в Михайловском управительницу Розу Григорьевну, досаждавшую няне, знал и её детей, хранил до конца надиктованные ею записочки: она была неграмотна.
Если говорят о друзьях, то получается: Соболевский в друзьях Пушкина потому, что Калибан, развратник и обжора, а не потому, что вернейший и преданнейший ему человек, выручавший в издательских делах и спасавший в дуэльных, образованнейший и страстный книжник: библиоман и библиофил.
Что уж говорить о Наталье Николаевне — она, как и пророчил Пушкин, будет, по его же слову, безвинно страдать и до сей поры страдает.
Естественно, если наше всё — Алла Пугачёва, то уж Пушкин, конечно, — наше ничего.
Всё это знак беды. Думаю, что и сама Пугачёва вместе со всеми нами должна прийти в ужас.
Наглядно видишь, как стремится опутать, поглотить и опустить шоу-бизнес молодого одаренного Николая Баскова.
Вот он уже поёт в эстрадной паре (не назвать же это — дуэтом) с бесталанной, безголосой “дивой”. Для потехи? Для контраста? Ничего: контраст может скоро и сгладиться. Читал ли школьник Коля Басков повесть Гоголя “Портрет”?
Кстати, язык, как всегда, выдает суть дела — даже звучанием: поп-музыкант, поп-певица. Одно слово — попса . И ясно, что культура и искусство здесь абсолютно ни при чём — просто механизм, приспособленный для выколачивания денег. И уже не ансамбли создаются, но сколачиваются группы — для своего рода сценического наперсточничества, тем более что желающих вовлечься в игру всегда найдется немало: хоть подворотня, хоть стадион. А вот об утечке всей этой публики на Запад что-то не слышно — а куда как хорошо было бы кого-то сплавить. Но всё наоборот: откат назад даже уже слитых сточных вод. Впрочем, куда особенно потечёшь, заняв почётное девятое место из десяти или семнадцатое из восемнадцати после каких-нибудь соревновательных выступлений. Да и с “фанерным” мошенничеством там обходятся без нашего благодушия.