...Переяславское отречение выделяется на фоне других деклараций, выражающих сегодняшнее отношение к истории в республиках бывшего Союза. Откровенная измена все-таки лучше, чем бездумное предательство древних связей, беспамятство, наблюдаемое повсеместно. В первом случае перед нами историческое деяние, выпадающее из рамок морали. Во втором - амнезия, болезнь. Существование вне истории и вне морали, кажется, вообще за границами человеческого общежития".
В 92-м газеты начали замечать "Дневник". Разумеется, чужие - "демократические", западнические. Своим, как всегда, было недосуг. Помню ругательный отзыв "Независимой газеты". Иного ждать не приходилось. Странное дело, политический раздел "НГ" (в других изданиях наиболее ангажированный) отличается редкостной для наших дней объективностью, во всяком случае, когда дело не касается Б. Березовского и его интересов, а вот литературно-критический раздел с комиссарской прямолинейностью разрубает литературу на "свою" и "чужую".
Впоследствии мои оппоненты поняли, что наиболее сокрушительное оружие - это забвение. Можете проверить: та же "НГ" ежемесячно публикует анонс публикаций в центральных журналах: о моих статьях - ни слова. А поскольку молчание патриотической прессы гарантировалось по определению (какой же русский публично поддержит русского!), "демократы" могли рассчитывать, что забвение будет полным...
Уже в начале 90-х я мог оказаться будто за непроницаемой стеной. Тогда выручили читатели. Не скажу, чтобы на меня обрушился поток писем, но живой ручеек стал пробиваться. Причем я сразу же заметил, что они не были стандартными, с которыми можно обратиться к любому автору. Адресованные мне письма я безошибочно узнавал по интонации - мягкой, раздумчивой, как бы откликавшейся на интонацию моих статей. Я понял: это мой читатель. Немногочисленный, но именно м о й.
"Я только что прочел Вашу статью "Дом и дорога" и вот решил написать по "горячим следам", не откладывая, пока еще теплится в душе огонек, зажженный Вашими добрыми и проникновенными словами. Мне приходилось видеть Вас в "Пресс-клубе", и Вы импонировали не только моему уму, как некоторым образом идеологический союзник, но - по большей части - моей душе, ибо всегда на шумных собраниях журналистов казалось, что именно Вы здесь хозяин, радушный и приветливый, тем не менее "себе на уме", понимающий, что все остальные суть гости - поболтают, попьют чайку, накурят и уйдут, а разбираться и улаживать придется именно Вам. И я пишу, достаточно нагло, потому что у Вас есть какая-то доступность, близость ко всем и ко мне лично, коей не вижу я у большинства "духовных светил" нашего времени... Андрей Баландин. Смоленская обл., Дорогобужский район, пос. Верхнеднепровский".
Письмо это от 22 марта 1992 года дорого мне, помимо прочего, тем, что автор, молодой "частный мыслитель" из глубинки (в письме много серьезных рассуждений о жизни, литературе и философии), почувствовал и принял мое самоощущение, о котором я тогда не смел и заикнуться и только теперь пишу под влиянием накопившегося отчаяния, - ощущения себя как охранителя России. Впрочем, у Баландина об этом лучше сказано: "Поболтают, попьют чайку, накурят и уйдут, а разбираться и улаживать придется именно Вам..."
"Извините за то, что отнимаю у Вас время, душа изболелась, хочется высказаться. Почему Вам? Вы мой любимый автор в нашей русской периодике. Я выписываю "Молодую гвардию", "Литературную Россию", "День", всегда с интересом жду их прихода, читаю от корки до корки, но с еще большим нетерпением жду "Наш современник", и первое, что я читаю, это Ваши статьи. Чем они мне нравятся? Вдумчивостью, спокойствием, аргументированностью, правдой, за которыми чувствуется неподдельная огромная любовь к России, боль за Россию и за нас, грешных. Спасибо Вам, Александр Иванович, за все это. Спасибо и за то, что Вы в последней своей статье "Едина вскоре предстательствующая" ("НС", № 4, 1992) сказали нам, военным, правду в глаза... Капитан-лейтенант Шульгин Станислав Игоревич".
"С нетерпением жду каждый номер "Нашего современника" с Вашей статьей из цикла "Россия: уроки сопротивления". Вы - один из самых интересных и уважаемых мною публицистов; вопросы, которые Вы поднимаете, находят в моей душе неизменный горячий отклик. Без преувеличения - я воспитана на Ваших статьях. Вы, как всегда тонко (а порой и иронично), исследуете процессы, происходящие в нашем обществе, вскрываете причины и даете свою оценку (не холодно-бесстрастную, а глубоко личностную, философски осмысленную и поэтому наиболее объективную). Для нас крайне важно понять пройденный за последние годы путь, и в этом плане рубрика "Дневник современника" - бесценная находка и огромная творческая удача журнала... Илларионова Елена. Ивановская обл., г. Шуя".
"...Испытываю духовное родство, близость жизненных позиций, а главное - теплые чувства к Вам и всем Вашим соратникам по редколлегии. Конечно же, я голосовал за Вас, в том достопамятном году, когда представителям патриотического фронта выкалывали на фото глаза и писали по лицу "фашист", как на Вашем плакате в Воротниковском (в 1990 году я участвовал в выборах народных депутатов РСФСР. - А. К.). Теперь, по истечении времени, стало ясно, что Ваш приход в ВС в случае победы на выборах вряд ли что-либо изменил в ходе борьбы. Понятия гражданственность, государственность, спинами друг к другу обмотанные проволокой, сброшены с моста, и только чудо может их спасти. С Вашим приходом, безусловно, усилилась бы группа оппозиции - Бабурин, Аксючиц, Павлов, Константинов, а президент все равно бы произнес свою предательскую фразу: "Примем всенародно Конституцию, а потом (резкий взмах рукой сверху вниз) покончим со съездом". Своим тупым и самодовольным лицом в тот момент он напомнил мне славного рубаку Нея, но тот был беззаветно предан императору, а этот кому?.. Вавакин Юрий Васильевич. Художник. Москва".
Чтобы не показалось, будто в редакцию присылали только розы (а что, в те годы был случай, когда какой-то предприниматель-патриот и впрямь пригнал в журнал целую машину цветов), процитирую письма, где явственно проступают шипы. "...В чем причина военного мятежа русских в Молдове (в одной из статей я рассказывал об образовании Приднестровской Республики, автор письма, молдаванин, оценивал это событие иначе. - А. К.)? Задавать этот вопрос А. Казинцеву глупо, потому что и так всем ясно: А. Казинцев знает, что врет, знает он, и почему это делает, знают и русские читатели, что А. Казинцев врет: потому врет А. Казинцев и вся официальная политика России, что правда не выгодна русскому государству, русскому народу, народу, умеющему жить на свете благодаря исключительно порабощению народов-соседей... После такого сволочного цинизма А. Казинцева ему и его народу от всего сердца желаешь всего самого плохого!.. Н. Прутяну, г. Измаил".
Тут, по крайней мере, все ясно: автор - инородец, волна русофобии ослепила его настолько, что он оказался неспособен трезво судить о происходящем (много ли могли выгадать русские от "порабощения" молдаван, нетрудно вычислить теперь, когда Молдова абсолютно свободна и абсолютно бедна). Более того, этот ругатель не в состоянии разобраться в собственной душе, иначе не стал бы так опасно заявлять: "От всего сердца желаю самого плохого". Ведь это означает, что он впускает зло в свое сердце... Кто знает, может быть, теперь Н. Прутяну по-другому смотрит на Россию и русских. Во всяком случае, его соотечественники недавно проголосовали за компартию Молдовы, заявившую о стремлении присоединиться к Союзу России и Белоруссии.
А вот проклятия от "нашенских", российских (так же, как ругань инородца, достаточно характерные): "А. И. Казинцеву. Вы себя называете "патриотами", как в годы гражданской войны белогвардейцы, призывавшие на помощь 14 стран Антанты, защищавшие на деле интересы иностранных монополий, владевших к 1917 году практически всеми запасами сырья России...
Ненависть к большевикам, лишившим вас помещичьих привилегий - возможности жить за счет русского крестьянина - в основном заниматься тем, что прожигать жизнь по Парижам, толкала ваших отцов и вас на борьбу против большевиков, т. е. против рабоче-крестьянской власти... Вместе с троцкистами, сиониствующими и масонствующими диссидентами вы боролись против власти Советов, т. е. против русского народа. Вы-то надеялись вновь вернуть себе поместья, привилегии. А получилось так, что эти диссиденты использовали вас, при вашей помощи пришли к власти, а вот ваши поместья вам не вернули. И вот тогда вы завопили о патриархальном крестьянине, этаком Фирсе, который, если вас послушать, только и мечтает о том, чтобы вновь посадить себе на шею отпрыска старого помещика или кулака...