Человек политический и политика не исчезают в современном мире: они реализуют свою активность в новых формах. Что же толкает индивидуалиста и потребителя на путь политического участия?
Общество риска как политический феномен
Обескураживающим парадоксом современного потребительского общества, ориентированного на предельный гедонизм обывателя, стал невиданный прежде рост рисков — социальных, экологических, экономических, политических. Риски в информационном обществе — это большой бизнес. Они являются следствием все возрастающих запросов потребителей, которые невозможно удовлетворить. Круг замкнулся: потребительское общество с помощью информационных технологий раздувает потребности, потребности превращаются в “бездонную бочку”, генерируя безудержный рост производства, что приводит к непредсказуемым экономическим, экологическим, социальным и политическим последствиям.
Современные риски, как правило, не поддаются чувственному восприятию и выражаются в физических и химических формулах — в содержании ядов в пище, радиоактивной опасности, токсинах, заражении воды и воздуха. В целом все эти риски являются побочными продуктами высоких технологий и с их дальнейшим совершенствованием будут только усиливаться. В результате социально признанные риски, как это стало, например, с экологической проблематикой, несут в себе своеобразный политический детонатор: на первый взгляд совершенно аполитичные проблемы (например, умирание лесов, потепление климата) становятся актуальной политикой.
Без всякой доли преувеличения можно утверждать: все надвигающиеся неполитические катастрофы в современном обществе имеют ярко выраженный политический потенциал. С этой точки зрения самым важным политическим центром власти общества риска является МЧС — Министерство по чрезвычайным ситуациям. Уже сегодня С. Шойгу — глава МЧС — одна из самых известных фигур партии власти в современной России.
Цивилизационные риски — вот что способно по-настоящему встряхнуть современного обывателя и привести его вновь на тропу политики. Для преодоления проблемных зон своей жизни люди вынуждены объединяться в общественные и политические коалиции. Сегодня они уже не несут никакого классового характера: коалиции возникают и распадаются по ситуационным и тематическим признакам. Борьба с шумом жителей квартала вблизи аэродрома или борьба потребителей за качество определенных товаров на рынке (протест против ввоза “ножек Буша”) может объединить представителей разных специальностей, социальных слоев и политических партий. Новые конфликты информационного общества взрывают старые политические схемы конфликтологов и заставляют искать нетрадиционные политические решения.
Глобализация современных экологических и политических рисков предопределяет глобализацию общественных движений экологистов и антиглобалистов, которые изначально развиваются как транснациональные. Вместе с тем существует целый ряд устойчивых конфликтных линий, которые имеют цивилизационную специфику: это проблемы расы, цвета кожи, этнической принадлежности (иностранные рабочие), конфессиональные конфликты. Все эти движения становятся центрами субполитики, и тем самым политика утрачивает центральное место в обществе, где принимаются решения и формируются контуры будущего развития.
С большой долей иронии У. Бек заметил: экология, экономика и наука не могут больше притворяться, что не вмешиваются в политическую жизнь — они своими средствами вершат политику. И в этом нет ничего неприличного, ничего такого, что стоило бы утаивать и прятать*. Пора признать, что политика никогда уже не сможет вернуть себе монопольный статус в решении всех общественных проблем. Но при этом существует важнейшее отличие политики и центров субполитического влияния: в то время как экологисты, экономисты, религиозные деятели и эксперты в частных науках могут спорить и отстаивать отдельные интересы, политика обязана говорить об общественном консенсусе и выступать верховным арбитром нации.
“Гоббсова проблема” информационного общества
Современное информационное общество образовано множеством изолированных индивидов, обуреваемых страхом и неуверенностью в завтрашнем дне. Возникает закономерный вопрос: каким образом возможны порядок и стабильность в таком предельно индивидуализированном социуме, где каждый преследует только личную выгоду?
Когда-то на заре Нового времени эту проблему в философии политики поставил Томас Гоббс. Его концепция “общественного договора” исходит из того, что изолированные индивиды, каждый из которых вел “войну всех против всех”, вынуждены были под страхом самоуничтожения заключить договор. Основой их солидарности стал страх за свою жизнь: именно страх выступил источником договора об общественном мире. Так родилось политическое решение проблемы — страх был перенесен внутрь государственной конструкции: отныне только государство стало обладать правом на легитимное насилие против тех, кто нарушает общественный порядок.
В современном мире все риски носят транснациональный характер, провоцируя тем самым транснациональный характер политических конфликтов и транснациональное поле политической борьбы, где современный индивидуалист вновь ведет войну “всех против всех”. Терроризм, миграционные потоки, наркотрафик, экологические проблемы — все эти конфликты имеют глобальный характер и не могут быть решены только национальными правительствами. Однако международные организации — ООН, ЮНЕСКО, ОБСЕ — оказались не готовыми предложить конструктивные решения глобальных проблем, расписавшись в своей беспомощности остановить новые глобальные конфликты.
В этих условиях возник опасный разрыв между неэффективной системой международного права и эффективным лозунгом “прав человека”, который был превращен в новый боевой клич силовой международной политики. Носители прав человека — это изолированные индивиды, независимо от их социальной и национальной принадлежности. Носители международного права — конкретные государства, и почти в каждом из них есть какие-то меньшинства, способные заявить о том, что с ними обращаются не должным образом.
Сегодня вопрос о новом глобальном “общественном договоре” — это вопрос войны и мира. Нормы международного права должны вновь стать эффективным инструментом международной политики. Однако нельзя забывать, что стандарты и ценности имеют специфический характер в разных культурах, и поэтому всякие попытки сформулировать права человека исходя из морального кодекса только одной культуры и распространить их на все человечество недопустимы.
До сих пор в основе Декларации прав человека лежат постулаты одной лишь западной цивилизации. Неудивительно, что в незападных странах эта Декларация все чаще характеризуется как “империализм прав человека”. Современное международное право должно уйти, наконец, от жестких технологий навязывания единых универсальных норм и правил политической игры и освоить новые — понимания и интерпретации ценностей разных политических культур.
Сергей Куняев • И Свет и тьма (к 80-летию писателя Виктора Астафьева) (Наш современник N5 2004)
Сергей Куняев
И Свет и тьма
(К 80-летию писателя Виктора Астафьева)
Вот уже три года, как нет с нами Виктора Астафьева, а страсти вокруг его имени и его прозы не утихают и очень еще не скоро утихнут. Пристрастный, безоглядный, беспощадный к своим современникам, он постоянно накалял температуру вокруг себя, поднимал воздушную волну, многих сбивающую с ног и возвращающуюся к нему же самому. Вроде и время прошло, и пыл прижизненный, казалось бы, иссяк, и несправедливости и обиды утихли в душах его бывших друзей и единомышленников, и можно уже со словами “Бог простит” спокойно и не торопясь размышлять о его творческой и человеческой судьбе. Но спокойствия как не было, так и нет.