... я обратился к Пысину с просьбой рассказать, - как ему и другим узникам удалось выбраться из шталага с его вышками, пулеметами, прожекторами и двойным рядом заграждений из колючей проволоки? Он охотно рассказал историю, достойную хорошего детективно-приключенческого фильма. Мы знали, что режим шталага был значительно строже нашего и усугублялся еще и тем, что люди все время находились в бараках, с правом выхода на час в будни и на три часа по воскресеньям. Тогда разрешалось петь под аккомпанемент гитары на площадке перед своим бараком, разговаривать, общаясь с пленными из других бараков. Собираясь перед своим бараком, они как-то, топчась на месте, случайно сдвинули часть слоя песка и земли, под которыми обнаружилась чугунная крышка канализационного колодца. Возникла идея обследовать, куда ведет он.
В одно из воскресений население барака Пысина, как обычно, вышло наружу и расположилось плотной группой на том участке, где был люк. Разгребли песок, с помощью металлического крючка от вешалки приподняли и открыли люк. В колодец по скобам в его стене спустился выбранный по жребию товарищ. Люк закрыли, присыпали песком, стали ждать, прохаживаясь тут же. Прошел час. Тишина. Проходит второй, и мы, уже начав серьезно беспокоиться, наконец услышали стук в чугунную крышку люка. Без суеты расположились мы вокруг люка, осторожно разгребли песок и тем же "инструментом" открыли крышку. "Разведчик", перепачканный в нечистотах, стоял на скобе, не имея сил выйти из колодца. Колени его оказались стертыми в кровь, хотя были предусмотрительно замотаны полотенцами, превратившимися в грязные окровавленные лохмотья.
При помощи товарищей он выбрался из люка, крышку бесшумно закрыли и присыпали песком. Измученный, с помощью товарищей он прошел в барак, где ему помогли снять грязную одежду и размотать кровавые лохмотья со стертых коленей, промыть под краном в умывальнике потертые места, переодеться в лагерную форму, замененную перед разведкой сообща подобранной одеждой. Едва он покончил с этим, как наряд из лагерной охраны начал грубыми окриками загонять людей в бараки, закрывать двери и ставни на окнах. Несмотря на перенесенные испытания, боль и крайнюю усталость, посланец был сильно взволнован, возбужден и, как только закрылись двери, окна, стал негромко рассказывать окружающим его товарищам, что ему удалось разведать.
Колодец оказался довольно глубоким - около трех метров. Когда закрыли крышку, он очутился в полной темноте и стал осторожно спускаться по скобам. Достигнув дна, на ощупь обнаружил, что в колодец входят три трубы - две небольшого диаметра, по ним вливалась вонючая жижа в третью, она была большая - около полуметра, и вытекала из колодца. Несмотря на вонь, он дышал довольно легко, видимо, воздух проходил по большой трубе. Опустился на колени и, убедившись, что свободно проходит в проем трубы, решил рискнуть - пополз на четвереньках в неизвестность. А риск был немалый: окажись на пути решетка, он не смог бы повернуть назад. Но его толкала вперед уверенность, что следующий колодец, если он будет, окажется уже за пределами шталага. А это значит свобода!
Однако следующего колодца не оказалось. Он полз уже минут 20, полотенца на коленях стали рваться от трения о шершавые стенки трубы, как вдруг почувствовал дуновение свежего воздуха, и впереди забрезжил свет! Продвинувшись еще на 25-30 метров, он достиг края трубы и смог выглянуть наружу. Труба выходила в неглубокий овраг. Выбравшись из трубы, он осмотрел колени, они почти оголились от полотенец, местами уже имели потертые, кровоточащие места и зудели. Кисти рук тоже были потерты, но не кровоточили. Поднявшись по склону оврага, он осторожно выглянул за его край и увидел, что находится примерно в 360-400 метрах от шталага с его колючей проволокой, вышками и пулеметами, а слева, примерно в полукилометре, был виден русский рабочий лагерь. Несмотря на боль, он почувствовал удовлетворение от разведки и радость от предчувствия чего-то хорошего. Но предстоял обратный путь! Пришлось заново перематывать истрепавшиеся полотенца на коленях и только потом влезать в осточертевшую трубу, благо она была невысоко. Обратный путь дался труднее. Сказывались усталость и боль от потертости коленей и рук. Несмотря на это, он двинулся обратно с чувством удовлетворения от разведки, хотя ох как не хотелось расставаться с уже достигнутой свободой. Выслушав рассказ своего разведчика-первопроходца, все вдруг почувствовали, будто уже брезжит явно различимый свет желанной свободы. Нельзя было упускать неожиданно открывшуюся возможность побега...