Я сжал кулаки и бросился на врага.
- Утихомирьте Павлуху! - крикнул Вдовин, наш сосед, перегородив мне дорогу костылем.
Чьи-то руки сцапали меня за одежду, втянули в толпу, загородили от меня фашиста, который улыбался.
Пленные пришли и не торопились уходить. Худые и костлявые, как скелеты, сбежавшие из музея, они цепочкой входили в баню. Другие, которые мордастые, развалились на траве. Один из них, подложив под голову ранец, играл на губной гармошке. "Крэкс! Крэкс!" - издавала гармошка противный звук.
Пестрели в траве банки из-под консервов. Банки были яркими, чужими. От них невозможно было отвести взгляда и нельзя было взять: они пугали своей пестротой.
Потом пленные просили хлеб, молча, не раскрывая рта. Шли вдоль забора, показывали на животы. Соседи отходили в сторону. Хлеба не было ни у кого.
Вдовин, удобно положив обрубок ноги на костыль, оставался на месте. Громко сплевывал после каждой затяжки цигарки, смотрел на немцев в упор.
Я протиснулся вперед, чтобы снова напасть на врага, но не успел: меня остановила мама. В руках она держала несколько картофелин. Страшная догадка поразила меня.
- Кому?! - закричал я, чтобы люди видели, как мать жалеет фрицев. Сердце громко стучало.
- Иди, сынок... - прошептала она чуть слышно, стараясь вложить в мою руку картофель.
Я отпрянул в сторону, чтобы убежать от позора, но мама крепко ухватила мое плечо, подтолкнула к пленным:
- Иди!
* * *
В пятом номере журнала за этот год был опубликован документальный рассказ нашего постоянного автора Владимира Виноградова, воевавшего в 1943-1944 годах радистом-разведчиком на Воронежском и 1-м Украинском фронтах.
Владимир Павлович продолжает свои военные мемуары.
Молитвой матери
Летчик-истребитель младший лейтенант Николай Машинистов потерял управление своим ястребком. Сбитый им "фокке-вульф", распуская черный шлейф дыма, отвалил, стремясь уйти за линию фронта и там раскрыть парашюты. Но из-под сине-белого потолка вынырнул "мессершмитт" и засек увлеченного боем Николая. Як-3 умело нырнул в пике и хотя не задымил, но и не вышел из него, а завертелся в штопоре. Такой "высший пилотаж" ожег пилота страхом: не на параде отказала система управления.
За колпаком крутоверть сливала небо, землю, облака, пляшущий солнечный диск. Николай крутился слитно с машиной, новенькой, желанной, до этого боя не обстрелянной, менять ее было невыразимо жаль. "Менять?!" Они неостановимо неслись навстречу смерти - в обмен на красно-черный взрыв с обломками. На жизнь в восемнадцать лет.
Не в агонии и панике он нажимал, давил, дергал все, что могло выправить Як, и в этой жажде жизни и борьбе с гибелью откуда-то из нутра вырвалось: "Господи! Помоги!" И мгновенно осознав, что не по чину сразу обратился к Нему, крикнул, прорываясь сквозь свистевший воздух:
- Мама!.. Мамочка, помолись за меня!
"Помолись!" В самую короткую из молитв войдут по времени десятки таких падений. Но у Спасителя иное измерение. Быстрей звука и света достигает любой обращенный к Нему глас. Только если из обнаженной души исторгнут, разверзаемой мукой и надеждой на Единственного, а не из хитрости и корысти. И тогда не эхом, а высшей наградой отзвук.
Почти у самой земли, источавшей все свои запахи, вздыбленной, вспаханной не бережным лемехом, а рваным металлом, сытой не зернами, щедро политой кровью, поруганной всячески человеком, но готовой принять любого, святого и грешника, вывинтился вдруг штопор, словно выдрался из гнилой пробки, и выпрямил полет подранок. В подскоках, подобно псу, вынюхивающему следы к дому, пробежал и встал, остывая, раненый, но живой.
Николай взглянул на часы. Запомнил время до минуты. Оглянулся - не видит ли кто - и перекрестился. Как мама учила малолетнего. Кого стесняться, кому видеть? Но уже бежали к нему, слава Богу, свои...
Четверо сыновей было у Колиной матери в ту пору. У тети Марфуши, как мы ее звали. От Петра Машинистова, родного брата моей бабушки Александры Алексеевны, по мужу - Нагорновой. В начале двадцатого века служил Петр Алексеевич, названный моим прадедом в честь великого царя, в лейб-гвардии Измайловском полку. Стоял в строю на правом фланге. Под два метра ростом. По нему ровнялись бравые гвардейцы знаменитого полка русской армии.
Верностью и героизмом славился полк. Отличался в войнах со Швецией, Францией, Турцией, Германией, освобождали измайловцы Болгарию. В декабре 1825 года первыми присягнули Николаю I.
И была в семье тайна Петра Алексеевича, связанная со службой в полку.