Иван III, занятый до 1494 года войной с Литвой, не имел возможности сразу дать отпор шведской агрессии. Только весной 1495 года русские начали боевые действия на Балтике и в южной Финляндии. Осенью 1495 года они осаждали Выборг, но не взяли его. Особо ощутимые удары русские войска нанесли шведам в юго-западной Финляндии зимой 1495—1496 года, когда псковские, новгородские и московские воины “землю немецкую пусту учиниша и пожгоша и людей посекоша и в полном множество взяша”.
Летом 1496 года в борьбу вступает северная армия под командованием князей Ивана Федоровича и Петра Федоровича Ушатых, которая должна была изгнать шведов с территорий, принадлежащих прежде Новгороду Великому, и отбить у противника охоту к захвату русских владений на Севере. Эту задачу армия выполнила блестяще. Карелия надолго (до 1554 года) обрела мир. Население Каянии по реке Лиминге “биша челом за великого князя”, то есть просило о принятии его в российское подданство.
Сколько воинов из Поморья участвовало в походе на каян? Никаких сведений об этом в источниках не содержится. Известное представление о вооруженных силах Русского Севера дает разрядная книга, составленная в связи с походом 1499—1500 годов на Югру. Рать состояла из трех отрядов общей численностью 4041 человек, из них 1920 важан и пинежан находились под командованием князя Петра Федоровича Ушатого. По-видимому, в 1496 году ходило “за море немец воевати каян” не менее двух тысяч человек. Имеются указания, что помимо четырех ополчений, упомянутых в Вологодско-Пермской летописи, в походе на каян принимали участие еще и онежане.
В существующей литературе, начиная с 1838 года и до настоящего времени, нет правильного ответа на вопрос, каким путем шли войска князей Ушатых в Каянскую землю. Наиболее солидным исследованием, в котором рассмотрены события русско-шведской войны 1495—1496 годов, является монография К. В. Базилевича “Внешняя политика Русского централизованного государства”, удостоенная Ломоносовской премии первой степени. Но мнению К. В. Базилевича, войско князей Ушатых из устья Северной Двины следовало “морем акианом”, обогнуло Мурманский Нос, “вступило сначала в Лапландию, а затем — в Каянскую землю... проникло глубоко на север Финляндии и, возможно, достигло морского побережья в районе северо-восточного угла Ботнического залива”.
И. А. Голубцов, снабдивший монографию К. В. Базилевича картой “Война со Швецией в 1495—1496 гг. (за возвращение старых владений В. Новгорода)”, показал “предположительно” маршрут экспедиции князей Ушатых через “землю Лопи”: по реке Поной на Ловозеро, северную часть озера Имандра к верховьям реки Кемийоки и далее — к Ботническому заливу, в область “Девяти рек в Каянской земле”. Путь кружной, практически непроходимый (болотные топи, нагромождения камней, тундра и лесные дебри, водные преграды, полное бездорожье). Яснее ясного — русское командование не могло избрать подобный маршрут.
В историко-географических исследованиях последнего времени предполагается и другой вариант пути: русская рать под водительством князей Ушатых шла морем на судах “вокруг Кольского полуострова до северного побережья Финмаркена (может быть, до побережья Варангерфьорда в устье Печенги. — И. У. ) и оттуда двинулась по суше через тундру и лесотундру на юг, к побережью Ботнического залива в Каянскую землю”.
В чем причина, что крупные и серьезные ученые допускали совершенно очевидные ошибки в определении маршрута похода князей Ушатых в Каянскую землю? Их вводила в заблуждение приписка к сообщению об этом походе, сделанная в Архангелогородском летописце: “А ходили с Двины морем Акияном да через Мурманский Hoc”.
Исследователи считали, что данная фраза относится к походу князей Ушатых. Но здесь текст летописи искажен. Составители и переписчики летописей иногда делали неоправданные перестановки и сокращения текста, объединяли под одним годом разнородные сведения, допускали пропуски и описки. Ученым приходится сопоставлять материал одних летописей с другими, выяснять степень достоверности записей.
На “разительную ошибку” в определении маршрута рати князей Ушатых обратил внимание еще в 1865 году академик И. Х. Гамель, который высказал, на мой взгляд, правильное предположение, что сообщение о плавании “через Мурманский Нос” (Нордкап) “вероятно, должно относиться к поездке Истомы...” К сожалению, замечание И. Х. Гамеля не попало в поле зрения позднейших исследователей.
Учитывая цель похода и основываясь на сведениях Салингена о морском сражении “русских князей” в Белом море, можно прийти к заключению, что флотилия князей Ушатых, выйдя с Двины, направилась кратчайшим путем — вдоль Летнего берега Белого моря, мимо Соловков — к поморскому селению Kемь, которое, по всей видимости, служило опорным пунктом русских сил на Карельском берегу. Отсюда, по изысканиям И. П. Шаскольского, “по реке Кеми и нескольким oзерам” шел торговый путь “в бассейн реки Улео”. По этой водной системе, надо полагать, и пролегал маршрут русских войск к упоминаемым в Архангелогородском летописце рекам Овлую, Снежной, Сиговой, Сальной и другим, где предстояло князьям вести боевые действия.
Высадив и отправив в Каянию пешую рать, русская флотилия заняла позицию где-то недалеко от “Немецкого становища на острове Кузове”. Скорее всего, на острове, ныне именуемом “Русский Кузов”. Русские следили за передвижением вражеских судов и ждали удобного момента, чтобы нанести удар противнику. Они настигли шведскую флотилию в узкой губе “между Ковдой и Кандалакшей” и “жестоко разбиля” неприятеля. Воины князей Ушатых взяли “на море” три шведских корабля “со всем”, что на них было, и пленных.
Географическое название “Княжая губа” не только указывает место “большого сражения”, но и запечатлело на века славную победу , одержанную русским флотом над шведскими захватчиками в конце XV века, — событие, фактически еще не освещенное в исторической литературе.
В.Маслов • Стать сыновьями (Наш современник N8 2001)
Виталий Маслов
Стать сыновьями
В тот год не только море Карское, но даже Баренцево застыло так, что кромка припая отодвинулась от Новой Земли к Канину и Медвежьему, а белые медведи из-за этого настолько оголодали, что, как потом сообщалось, у застреленного хозяина арктического желудочный и прочий тракт не просто ссохся, но аж срослось все за ненадобностью. Но это потом сообщили, а на практике было так.
Полярная военная станция — два длинных одноэтажных строения, состыкованных буквой “Г”, углом на северо-запад, западной стеной — к морю. Антенное поле с мачтами — почти рядом и аэродром поодаль. Служебные помещения — в одном здании, жилье и столовая — в другом. Во дворе, если всмотреться в беспробудную полярную ночь, порядок, впрочем, не то чтобы полный. Конечно, пустых бочек тут нет, их даже и в самую лютость скатывают и складируют-штабелируют по-над морем. Но громадные ящики из-под аппаратуры прямо тут, между подъездами на сугробе, — с той стороны тропы и с другой. Может, они даже и нароком тут: чтоб, торопясь на службу или на обед, когда примется пурга весь мир сотрясать, крутить и на попа ставить, с тропы случайно не соступить и не заблудиться: двигаясь вслепую в пурге на четвереньках, склона почти не замечаешь, и не раз случалось, что и самый опытный не только в тундре оказывался, но даже и на льду морском...
Дима-радиометрист, второй год службы, по кличке Вторая Зима, в кресло перед радаром, смеясь, усадил напарника своего по вахте: “За семь минут успею! Потом — ты!” — и направился на кухню чаевничать. Настроение было отличное. Это для начальства — для отчетов — служба на островах сверхтяжелая, а им, рядовым: тепло и светло, кормят, книг — знай выбирай да читай... Сегодня ветра большого нет, от подъезда до подъезда через сугроб — сорок шагов, не одеваться стать, — шапку на макушку и — за дверь!..
И случись: в десятке шагов от столовой с разлету угодил в темноте в гору лохматую: солдат со свету — слепой, медведь из темноты — зряч. Попало лапой, но не зацепило. Вихорем обратно! А там — еще один медведь!
Пересказать это невозможно: лишь с неделю тому назад сам Дима — Вторая Зима разбивал ящик этот, крышку отворачивал, передатчик вытаскивал, тару пустую по тропе на сугроб тянул, и вот — сиганул в этот ящик и крышку захлопнул, — окантовка железная жгучая в голой руке: не возьмешь!.