Что же касается родительского несовершенства, то несовершенство свойственно природе человека. Как, впрочем, свойственно и стремление к совершенству, о чем мы уже написали. И этому стремлению, кстати, очень способствовали дети: отец и мать старались в их глазах выглядеть умнее, добрее, благороднее — словом, совершеннее, чем они есть на самом деле. Ребенок, сам того не подозревая, вынуждал их подтягиваться до идеального образа. Ну а уж если родители были совсем пропащими, детей старались от них оградить, а родителей в таких случаях подвергали позору, остракизму. Выходит, то, что еще вчера подвергалось суровому осуждению, сегодня чуть ли не вменяется в обязанность?
Ориентация родителей на “беспримерность” провоцирует социальное сиротство. Ребенок, лишенный идеала в семье, начинает искать его на стороне. А в сегодняшней жизни вместо идеала ему скорее встретится антиидеал: наркоторговец, ласковый педофил, глава тоталитарной или сатанинской секты или просто “отвязанный” сверстник.
Приведя кошмарные статистические данные касательно детского пьянства (которое якобы повально), авторы учат взрослых правильному реагированию: “Что же делать? Поддаваться порывам. Да, порыву любви и порыву гнева. Как же так, скажете вы, кричать в гневе? Ругаться, драться? Но разве в порыве любви мы не хватаем ребенка и не целуем его? Сердечный порыв, если дать ему настоящую волю, человечен по существу и форме. Он благороден”.
Итак, в одном ряду, соединенные союзом “и”, оказались любовь (высшая христианская добродетель) и гнев (один из семи смертных грехов). Иными словами, между добром и злом поставлен знак равенства. Можно обматерить ребенка, можно заехать в зубы, ведь “сердечный порыв, если дать ему настоящую волю, человечен по существу и форме”. А убийство, если разобраться, разве не человечно? Бывает, конечно, запланированное, преднамеренное, а бывает совершенное в состоянии аффекта — “искренний сердечный порыв”. Рискуя вызвать по отношению к себе сходный “сердечный порыв” со стороны авторов брошюры, все же процитируем поучение православного подвижника старца Иосифа с горы Афон: “Пусть слюна твоя во рту станет кровью, ты все равно не произноси ни одного слова в гневе”. Вот вектор традиционной русской педагогики, а брошюра предлагает нам какую-то иную педагогику, не имеющую ровно ничего общего с традицией.
Поражают в этой педагогической системе и, как говорили в старину, “противуречия”. Только родитель настроился на то, чтобы в порыве благородного негодования вложить ума своему пьяному недорослю, как его спешат осадить: “Не набрасывайтесь на него с нотациями; вы уже опоздали, а после драки кулаками не машут. Даже если он чуть навеселе, его реакция может быть неадекватной”. (То есть мальчонка, чего доброго, врежет зарвавшимся папаше с мамашей.)
И собутыльников его не смейте трогать! “Даже если вам не нравятся друзья вашего ребенка, нельзя держать свой дом от них на замке, своего же ребенка ради”. Хотя любой человек, не только с высшим педагогическим образованием, но и с незаконченным средним понимает, что борьба с пьянством начинается с отрыва пьяницы от его привычного окружения. Иначе любые усилия бессмысленны. Когда же речь идет о детях, оградить их от дурного влияния всегда считалось — и продолжает считаться в обществе, еще не утратившем коллективный разум! — первейшим делом родителей.
Ясно, что далеко не все папы и мамы придут в восторг от подобных педагогических инноваций, поэтому, стараясь смягчить впечатление, авторы добавляют: “Зато никто не запрещает вам обговорить допустимые нормы поведения и правила общежития”.
Эту матрицу сейчас внедряют повсеместно. Смысл ее сводится к следующему: давайте легализуем пороки, но попробуем установить для них некоторые ограничения. Легализуем публичные дома, но будем требовать от “сексработниц” периодической диспансеризации. Легализуем порнографию, но ларьки, в которых она будет продаваться, удалим от детских учреждений на расстояние не менее 300 м. Легализуем педерастию (уже легализовали, отменив статью, наказывающую за мужеложество), но будем порицать педофилов. Легализуем наркоманию, но будем призывать наркоманов пользоваться одноразовыми шприцами. Одобрим подростковый разврат, но расскажем об опасности венерических заболеваний и раздадим презервативы.
Все это, конечно, абсурд. Невозможно требовать от беззакония законопослушности. Есть русская поговорка: “Пусти козла в огород”. Здесь центральное слово “козла”. От человека — да, можно требовать, чтобы он в огороде собирал только то, что ему разрешили. Но козел ( а в нашем случае — порок) невразумляем. Ну а если продолжать зоологические сравнения, представим себе свинью, про которую вдруг кто-то решил, что ее стоит цивилизовать, перебазировав из хлева в городскую квартиру. И поставить ей в туалете специальную ванночку для отправления интимных нужд. Воображение легко подскажет нам вид и аромат в квартире защитника прав свиньи через пару часов...
Аналогичные установки даются взрослым и по проблеме детской наркомании. Хотите узнать, как правильно себя вести, если вы подозреваете, что ваш ребенок употребляет наркотики? Надо “не демонстрировать чрезмерного волнения, установленные необычные факты обсудить” с ребенком, не читать мораль и ни в коем случае не угрожать, не наказывать... Если он все отрицает — расскажите о своих подозрениях, если спорит — опровергайте, но не берите с него слово, не заставляйте подчиняться. Лучше спросите, что он сам думает делать дальше, и предупредите, что отныне вы будете строже следить за тем, как и на что он тратит деньги”. (Пускай рассказывает, что задержался в библиотеке, а на полученную от вас субсидию якобы накупил булочек с маком.) Но главное, “самое время дать ему понять, что вы на его стороне, что не осуждаете”...
Короче, предлагается на юного наркомана не давить, ничего ему не запрещать и даже продолжать выдачу денег! Да, весьма нетрадиционная педагогика! Испокон веку нормальные родители реагировали на опасное поведение детей немедленной изоляцией их от источника зла, от пагубной обстановки. Вспомните хотя бы Наташу Ростову, которую отец запер, чтобы она не сбежала с Анатолем. Конечно, придется понервничать, проявить твердость, выдержать детские истерики и грубость, побыть в глазах своего ребенка злодеем, но зато уберечь его от беды. Ведь и мы, став взрослыми, столько раз мысленно благодарили родителей за их строгость, хотя в подростковом возрасте за нее же готовы были в сердцах проклинать.
В духе попустительства предложено относиться и к детскому разврату. “Старшее поколение не может и не должно контролировать подростковую сексуальность”. (Интересно все-таки, почему у поклонников либеральных ценностей столь часто проскальзывают тоталитарные нотки? Напоминает то ли гипнотизера, подчиняющего пациента своей воле, то ли юриста, который зачитывает потенциальным преступникам статью Уголовного кодекса.) Оказывается, “признавая, что ранняя сексуальная жизнь подростков и столь же ранние эксперименты с наркотиками не экстремальные, а скорее обыденные искушения нового поколения, невозможно ни запретить, ни контролировать эти опыты”.
Как заставить людей смириться с вопиющим безобразием, с которым ни один нормальный человек смириться не может? Способов немного. А точнее, всего два. Можно принудить силой, а можно, соблюдая права человека, добиться желаемого изощренным способом: убедить, что безобразие, во-первых, не такое уж и вопиющее, во-вторых, оно распространено повсеместно, а в-третьих — что, пожалуй, главное! — все равно оно неустранимо. Последнее вы сегодня услышите как от крупного политолога, так и от соседа-пенсионера.
В разбираемой нами брошюре практически все подчинено этой логике. Но особенно ярко она проявлена в “мифах о сексуальном насилии”. Споря с общепринятым мнением о педофилах как об извращенцах, авторы утверждают, что “большинство педофилов — самые обычные мужчины, с нормальной психикой”. Развенчивается и “миф” о том, что “сексуальные покушения на детей редки и являются признаком морального распада и деградации общества”. Какой распад? Какая деградация? И что значит “редки”? На самом деле, утверждают авторы, все это было всегда и “статистически часто”. “В четырех случаях из пяти это делают те, кого ребенок знает... очень часто — кто-то из старших членов семьи... это случается во всех слоях общества, с любыми уровнями образования и дохода, во всех этнических и религиозных группах”. В общем, вполне банальная история. С каждым может случиться.