Призвал звездочета, который ему дал совет:
“— А ты царствие покори! Никакого ты до сей поры не покорил царствия... чужую кровь пролей, — себя тем прославишь, людям занятье дашь... А покорен-ных-то людей, сгони их в Мамур, да и заставь башню, до неба высокую, строить... И тогда взыдь на небо-то, да и погляди, кака-така земля сверху вниз будет...
— А потом што?
— А потом возьми да и плюнь с башни-то вниз!..
— Что я, царь иль пустая скоморошина?
— Как увидишь, так и поймешь все сразу, а как поймешь — сам плюнешь!”
А вечером со сторожевой башни солдат указал царю на “Рахлинское царствие”.
“— А дальше небесные стены будут...
— А за теми стенами что?
— А там, може, рай, може, ад, може...
— Что може?
— А може, нет ничего! Тех стен живые человеки не проходили...”
Засмеялся Калафат тихонько:
“— Так, значит, не пройти тех стен? А что ежели попытать, что из того выйдет?.. Ежели я, царь Калафат, такое попробую?”
Вот и пошел царь покорять “царствия”, чтобы пленные строили ему башню до неба.
“Потрудились в пре той Калафатовы солдаты... много народу побили...
Лежит по земле войско, текут красные ручьи... Страшен ты, страшен, красный человечий сок!”
Вместо “лесного старичка” из притчи в этом рассказе Калафат встречает “Божьего мужичка Семена”. Сообщает ему:
“— А я буду башню строить до неба!.. Вытопчут мои люди... нивы праведного царствия... Меня проклинать будут, а я бичом склоню их под пяту мою и по выям их взыду на небо!
Словно бы ветер его седую бороду раздул, вскричал Семен, в трясение пришед:
— Черным словом изувечит тебя Господь!! Иди, Всегубитель, иди... Ты на небо хощешь, но обножит Господь темя твое и оголит срамоту твою. Блекотать начнешь, царь, в покаянии, да уж поздно будет!..”
Покорил Калафат “царствия”, согнал народ покоренный в Мамур-Город. И далее в рассказе следуют такие тексты:
“Была великая тишь. В той тиши восстал Всегубитель и рек:
— Отныне я, Калафат, — всё, и вы во мне. Воля моя — закон, а гнев мой — смерть. В день, когда паду я, — и вы падете, ибо вы во мне, и я — вы!..
Закрыл Калафат все капища Мамурских богов. “Пока-де я на земле — незачем молиться!” Закрыл и замки привесил...”
Растет Калафатова башня. “Годы летят. Один, два, четыре, семь, девять — летят...”. Построил и “зверем ринулся побеждать небо”:
“Замирает дух в Калафате, в душе шевелится сладкая дума: “Каков еще из царей на небо хаживал? Аз есмь Калафат, большой человек, а стою я на небе, а подо мной земля, а надо мной нет ничего!..”
И прыгнул барсом вверх Калафат и оглянулся вокруг... и вдруг завыл, смертно завыл... Нет никакой башни, стоит Калафат на голой земле... и на землю пал, и землю ногтями рвал.
— Пуган, Пуган! Что же я теперя делать буду?
Совсем без смеха сказал звездочет:
— Теперя, царь, и помирать возможно...”
Кончается рассказ так:
“Ну что ж: нагрешили, теперь и каяться впору!
“Ты б не лежал, Калафат, колодой... Ты б надел армячок, за плечи котомку, пошел бы за стены Мамура-Города... Великое, широкое место лежит под небом. По тому месту посеяны Вышнею рукою моря, и горы, и ровная степь. По морям ходят смелые корабльщики, по горам носятся вольные птицы, а по равным местам — страннички Божии ходят. И ты бы с ними, Калафат!.. Как выйдешь в поле, пади на земь... губы об землю исцарапай, целуя, — много она выстрадала!.. Походи так лет седьмь, да попроси под окнами, — не дадут тебе погибнуть с голоду, — знай, Калафат: хорошие, добрые люди на земле живут!.. попробуй — горька ли полынь бездомного жития опосля ирхаильской победы”.
Рассказ “Калафат” тоже можно считать притчей, только не стесненной никакими цензурными обстоятельствами. Ключом можно считать мечту Калафата:
“Стою я на небе, а подо мною земля, а надо мной нет ничего!”
Это не просто посягательство на небеса, это их низвержение ради возвеличивания собственного “я”. Такая мечта — апофеоз человеческой гордыни, чреватой катастрофами для всего человеческого сообщества. В притче эта мысль выражена так: “звезды поклеймим” , что и является истинной целью строительства башни, названной в рассказе “камнем земного мятежа” . Имена — Всегубитель и Треокаянный, данные Калафату Божьим мужичком Семеном в гневе, в дальнейшем были скрыты под словом “неистовый”, зато имя “Калафат” получает перевод — “по-ихнему значит — до всего доберусь” . Все, мол, моим будет — и небо, и земля. “Как задумал, так и пошел конец земному шару” . Предостережение “туда и другие дороги есть” , заменившее собою пять страниц рассказа, тоже можно считать ключом к пониманию притчи. К нему один из “барсуков” дает весьма справедливый комментарий: “Старичок-то любопытен... добра желал”. Безмерная жажда недоброй славы, из-за которой Калафат сохранил жизнь Семену — лишь бы всем народам рассказывал, “как нечестивец праведных людей на чепи водил”, — в притче не отразилась.