— Я, я, — признался Понкин. — Одну отослал вам, другую, вот эту, оставил себе.
Анатолий вспомнил торопливо написанные строчки треугольника, присланные Венькой откуда-то с дороги.
“Дорогие мои родители: мама, папа, сестренка Катя, братишка Толя! Вот и кончилась злобная война. Я жив, жив! Сообщаю вам, меня представили к ордену Отечественной войны за недавние бои в Праге с присвоением очередного офицерского звания. При первой возможности приеду домой на побывку. Данное письмо пишу в поезде. Везут нас неизвестно куда. Прибуду на место, сообщу. До свидания, целую всех. Любящий вас Вениамин”.
Письмо датировано июнем сорок пятого.
— Пойду я... Спасибо за все...
— Давай, друг...
Понкин подал ему снятые с печи теплые катанки с портянками. Одарил его балычком, хлебом и большим куском баранины. Проводил за околицу зимовья, пожелав счастливого пути...
* * *
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили,
Нам объявили,
Что началася война...
Я хорошо помню, — пишет журналист Лев Сидоровский, — как в самом начале войны мы, мальчишки, пели на мотив “Синего платочка” эту неизвестно кем сложенную песню...
Кончилось мирное время,
Нам расставаться пора,
Ты уезжаешь,
Быть обещаешь
Другом моим навсегда...
Помимо так называемых фольклорных, известны по меньшей мере еще два варианта слов— уже вполне официальных:
Довоенный, мирный, написанный поэтом Яковом Галицким:
Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила,
Что не забудешь
Ласковых, радостных встреч.
Порой
Ночной
Мы распростились с тобой.
Нет прежних ночек!
Где ты, платочек,
Милый, желанный, родной?..
И — фронтовой текст, сочиненный лейтенантом Михаилом Максимовым, приданный, как сказали бы военные, Красной Армии для усиления боевого духа:
Кончится время лихое,
С радостной вестью приду,
Снова к порогу,
К милой дорогу
Я без ошибки найду...
За них,
Родных,
Желанных, любимых таких,
Строчит пулеметчик
За синий платочек,
Что был на плечах дорогих!..
Уважаемые ветераны Великой Отечественной, труженики и труженицы тыла, наши читатели! Давайте вместе перелистаем газетные и журнальные страницы 70—80-х годов, вспомним историю “Синего платочка”, помянем добрым словом главную исполнительницу этой песни, ставшей в годы войны одной из самых любимых в народе.
Газета “Неделя”, рубрика “30 лет Великой Победы”; уже знакомый нам Лев Сидоровский пишет:
За окном бурлила вечерняя Варшава, сверкала огнями Лазенковская трасса — гордость польской столицы, а здесь, в небольшой квартире, звучала песня. Тоненьким голоском, сам себе аккомпанируя на фортепьяно, пел шестилетний малыш с хитрющими глазенками. Рядом сидел его отец — восьмидесятилетний человек, очень живой, энергичный, в ярком клетчатом пиджаке и модном галстуке. Счастливая польская семья. А песня звучала по-русски. Она всем нам очень-очень знакома; словом, я оказался в гостях у автора песни про “синенький скромный платочек”, старейшего польского композитора Ежи Петербургского.
Он родился в Варшаве. Четырех лет от роду уже играл на рояле. Первые уроки получил от профессора Сегетинского. Закончил Варшавскую и Венскую консерватории. Исполнительский дебют состоялся на сцене варшавского концертного зала, когда Ежи было пятнадцать. Стал сам сочинять музыку, возглавил оркестр. Выступали на Маршалковской, в театре “Черный кот”. Тогда и прозвучали впервые мелодии, которые до сих пор отлично помнят наши бабушки, наши мамы. Назовем для примера популярное танго 30-х годов “Утомленное солнце” — по-польски оно называлось “Та остатня неделя” (“Это последнее воскресенье”). Вскоре весь мир — без всякого преувеличения — запел и “Танго Милонга”, и “Уж никогда”, и “Ты, моя гитара”, и другие мелодии.
Когда гитлеровцы начали оккупацию Польши, композитор приехал в СССР. Вместе со своим джаз-оркестром много выступал, сочинял новую музыку. Весной 1940 года в номере столичной гостиницы “Москва” всего за полчаса родился милый, скромный вальс. Назавтра поэт Яков Галицкий написал на музыку стихи, а вечером певец Станислав Ляндау впервые исполнил: “Синенький скромный платочек падал с опущенных плеч...”
Слова и музыка были незатейливы, но столько в этой песенке таилось и лиризма, и грусти, и искренности, что ее приняли сразу, безоговорочно...
А на фронте про синий платочек душевно и проникновенно пела Клавдия Шульженко. Но все чаще овладевала ею неудовлетворенность: не те слова, не тот настрой... В апреле 1942 года, в последние дни существования “Дороги жизни” (машины шли уже по талой воде), Шульженко со своим оркестром приехала из блокадного Ленинграда в Волхов. После концерта в одном госпитале познакомилась с сотрудником газеты “В решающий бой” 54-й армии Волховского фронта лейтенантом Михаилом Максимовым. Узнав, что собеседник пишет стихи, попросила: “Пожалуйста, попробуйте написать новый текст “Синего платочка”. Песня очень популярна в народе, но необходимы другие слова, которые бы отражали сегодняшний день, битву с фашизмом. Тогда песня будет нужна армии”.
Собираясь в Польшу, я встретился с Михаилом Александровичем Максимовым. У него дома смотрел старые газеты, фотографии, документы. Вот отрывок из характеристики о прохождении службы в 1-й отдельной горнострелковой бригаде: “С 10 августа по 15 сентября 1941 года лейтенант Максимов принимал участие в боях за Шимск, Новгород, Чудово, Любань, Тосно, Мгу, Синявино. Проявил себя смелым офицером, действуя как командир, а в отдельных случаях и как рядовой боец. 14 августа ранен под Новгородом. В боях под Синявином неоднократно ходил в разведку в расположение противника, проявил себя при отражении ночного налета автоматчиков на КП бригады и прикрывал с комендантским взводом отход КП. В боях под Черной речкой в трудных условиях доставлял боеприпасы на передовую...” Михаил Александрович не был профессиональным военным: окончил в Ленинграде химико-технологический учебный комбинат общественного питания, перед войной возглавил районный трест столовых, но пробил грозный час, и он стал бойцом, умелым бойцом. А в свободные минуты писал стихи. Их печатала армейская газета. Поскольку профессиональных поэтов в редакции не было, командование направило туда лейтенанта Максимова и в выборе не ошиблось. “В боях не побеждает равнодушный. Такой не сможет отомстить врагу. И если ненависть тебя не душит, ты пред собой и Родиной в долгу!..” — писал фронтовой поэт.
И вот задание: написать новые стихи на известную мелодию. Они родились в ночь с 8 на 9 апреля, а 12 апреля Шульженко в железнодорожном депо станции Волхов впервые пела, как “строчит пулеметчик за синий платочек, что был на плечах дорогих!” Полный успех!
Вскоре текст песни был напечатан многими фронтовыми газетами, появился на почтовой открытке, которую и сегодня хорошо помнят ветераны войны, зазвучал “Синий платочек” и с грампластинки. Ни один концерт Шульженко без “Синего платочка” не обходился.
Как-то после ее выступления в гвардейском истребительном полку ВВС Краснознаменного Балтийского флота летчик, гвардии капитан Василий Голубев сказал певице: “Земной поклон за ваше искусство, за душевные песни. Ваш “Синий платочек”, Клавдия Ивановна, будет с нами во всех боях, и первый же сбитый нами “юнкерс” или “мессер” мы посвятим вам”. На следующий же день Голубев сбил “мессершмитт”. И тогда снова автофургон фронтовой концертной бригады прибыл в эту часть, и снова звучал “Синий платочек” — пять раз подряд! Летчики-истребители на фюзеляжах своих самолетов писали: “За синий платочек!” Танкисты писали этот призыв на броне своих машин...