— Если бы ты позвонил мне неделей раньше! — с явным сожалением сказал Вадим Валерианович. — Я уже дал согласие поехать на Ливадийские чтения. К Аксакову я непременно бы поехал. Можно на следующий год?..
Увы, до следующего Аксаковского праздника Вадим Валерианович не дожил. Уже после смерти увидели свет приведенные мной выше строки. Как и эти: “...если задуматься основательнее, то приходишь к выводу, что творчество Аксакова... существует в душе каждого, кто знаком с миром русской прозы в целом (хотя и не читал “Семейную хронику”), ибо в том или ином смысле, в той или иной мере творческие уроки Аксакова восприняли и Пушкин, и Гоголь, и Тургенев, и Толстой, и Достоевский. “Семейная хроника” — это своего рода сердцевинное явление отечественной литературы, животворные токи которого пронизывают ее всю целиком...” И еще: “Можно утверждать, что “Семейная хроника” — первая по времени возникновения книга великой русской прозы ХIХ столетия, родившаяся, в сущности, ранее “Героя нашего времени”, “Мертвых душ” и даже “Капитанской дочки”.
Взрыв церкви тогда удалось предотвратить. Теперь я вспоминаю: все, что касалось Аксакова, несмотря на безвременье, у меня получалось. Не могу похвалиться, что я в жизни удачливый человек, скорее, наоборот, но все, что касалось Аксакова, у меня получалось, самые разные люди шли мне навстречу. Теперь Дмитриевский храм стоит, белоснежный, с взметенными над ним крестами, видимый из окон поездов, стучащих по транссибирской магистрали мимо станции Аксаково из Европы в Азию и из Азии в Европу, и по православным праздникам, и в ежегодный Международный Аксаковский праздник говорят над ним Аксаковские колокола, отлитые одним из лучших колокольных мастеров России Николаем Пятковым из Каменск-Уральского и подаренные храму Аксаковским фондом. А храмовая икона подарена Президентом Международного фонда славянской письменности и культуры, выдающимся скульптором и общественным деятелем Вячеславом Михайловичем Клыковым, а внес икону в храм старший брат убиенного русского поэта Игоря Талькова, Владимир.
— Что представляет собой созданный Вами Аксаковский фонд?
— Он создан в мае 1992 года как отделение Международного фонда славянской письменности и культуры. Целью для себя он поставил: восстановление памяти о великой семье Аксаковых, и не только в России, но и в Сербии, в Болгарии, во всем славянском мире. И, как первый этап, — восстановление аксаковских мест в Башкирии, где аксаковские корни. В пору Нового Смутного времени, обрушившегося на Россию, мы считали, что ее будущее невозможно в забвении или в формальном почитании семьи Аксаковых. К сожалению, ни у министерства культуры, ни у Союза писателей России до Аксаковых в ту пору руки не доходили.
В правление Фонда вошли писатели, художники, священнослужители, руководители промышленных предприятий, представители тогда только что нарождающегося класса предпринимателей. Средства Фонда по сей день складываются исключительно из благотворительных пожертвований. Фонд работает в тесном сотрудничестве с руководством Республики Башкортостан, с администрациями городов и районов. За 10 лет кое-что удалось сделать. Взять только село Надеждино, где создается Аксаковский историко-культурный центр. Если раньше до разрушенного храма в непогоду можно было добраться лишь в сапогах, то теперь в селе асфальт, водопровод, газ, восстановлен пруд. Городом Белебеем храму передано здание под дом священника с классом воскресной школы. Достраивается музей семьи Аксаковых. Надеюсь, что в этом году он будет торжественно открыт. Храм с музеем составляют единое нравственное целое, потому обнесены общей ажурной оградой. Минувшей осенью гостями XI Международного Аксаковского праздника заложен приусадебный парк. Рядом с приехавшим из многострадальной Югославии православным сербом Дойчлом Войводичем сажали свои деревья мусульмане из Сирии.
— Почему Аксаковский фонд Вы создали не в структуре Союза писателей России, что было бы для Вас, как писателя, более естественно, а в системе Международного фонда славянской письменности и культуры, возглавляемого скульптором Клыковым?
— Я сторонник пусть малых, но конкретных дел. Пришло время, когда, может, многим из нас, если не большинству, нужно отложить в сторону перо и засучить рукава. Получилось так, что в начале 90-х годов, в пору развала СССР, когда писательское слово было обесценено (честно скажем, и по писательской вине), а издательское дело рухнуло, духовной опорой стал для меня не родной Союз писателей, где тогда больше беспомощно стонали и плакали, рвали рубахи на груди (часто на пьяной) по погибающей России, чем что-то делали, — духовной опорой для меня стал скульптор Клыков да еще журнал “Наш современник”, который стоял, словно срединный мостовой бык посреди реки, которая во время дурного половодья тащила весь накопившийся в стране хлам, яд и смрад. Вот-вот, кажется, не выдержит он этого напора, и обрушится мост, связывающий прошлое России с ее будущим, но он стоит до сих пор, храни его Господи! Клыков же конкретным делом продолжал, несмотря ни на что, строить Россию как художник и как общественный деятель, продолжив дело созданного в свое время сыном Сергея Тимофеевича Иваном Аксаковым Славянского комитета, надеясь, что в результате его усилий и усилий ему подобных отрицательный вектор отечественной истории постепенно превратится в положительный. И я встал рядом с ним, начав во глубине России, на стыке Европы и Азии восстанавливать аксаковские места.
Трагедия России в том, что на протяжении почти всей своей истории она была биполярной. Так называемые западники, разрывая ее, упорно тащили на Запад, не задумываясь, что в евразийстве ее Божье предназначенье: не разъединять, а соединять Восток и Запад. Истина всегда была за восточниками, отстаивающими особый путь России в мировой истории. Не случайно, что их называли еще почвенниками, но побеждали чаще западники, оторванные от корней, они были агрессивнее, на родной земле вели себя как инопланетяне, логика поведения которых нормальному человеку была непонятна. Но был один дом в России XIX века, куда почему-то тянуло не только восточников, что естественно, но и западников. В этом очень русском доме, своего рода оплоте почвенной мысли, что-то, может, даже на генетическом уровне останавливало тех и других от взаимных претензий, а что — они порой и сами не могли объяснить. Какое-то особое духовное поле, какой-то особый внутренний свет, который исходил от этой семьи, олицетворяющей православную Россию. Ни восточники, ни западники — никто, кажется, не бросил в Аксаковых камня, кроме разве только самых отпетых пламенных революционеров. За подтверждением этой мысли я опять-таки с благодарностью обращаюсь к вышедшей уже посмертной книге В. В. Кожинова “Победы и беды России”: “Богоданность “Семейной хроники” покоряла. Эту книгу всецело приняли славянофил Хомяков и западник Анненков, революционер Чернышевский и крайний консерватор Константин Леонтьев, “почвенник” Аполлон Григорьев и “космополит” Василий Боткин... Стоит напомнить, что тогда, во второй половине XIX века, не единожды “развенчивали” самого Пушкина (как Писарев) и Гоголя (Леонтьев)”.