Прежде экономическая “полезность” народа держалась по меньшей мере на трех основаниях. Народ представлял собой массовую рабочую силу, то есть олицетворял одну из трех составляющих буржуазного производства, требующего сочетания земли, труда и капитала. Далее, народ в новой экономике спроса олицетворял собой массового потребителя, доказывающего свою экономическую полезность своей активностью как покупателя. Но теперь “бедняки не представляют ценности и в качестве потребителей: они не купятся на льстивую рекламу, у них нет кредитных карточек, они не могут рассчитывать на текущие банковские ссуды, а товары, в которых они более всего нуждаются, приносят торговцам мизерные прибыли или даже не приносят таковых вообще. Неудивительно, что этих людей переквалифицировали в “андеркласс”: они уже не временная аномалия, ожидающая исправления, а класс вне классов, группа, находящаяся за пределами “социальной системы”, сословие, без которого все остальные чувствовали бы себя лучше и удобнее”*.
Наконец, еще одно основание “предельной полезности” народа для буржуазных хозяев мира — это массовая национальная армия защитников Отечества. Но новая глобализирующаяся буржуазия не имеет отечества, она — экстерриториальна. Она кровно заинтересована в том, чтобы все имеющиеся в мире отечества были как можно более открытыми для экономических экспериментов международных спекулянтов и авантюристов и как можно менее защищены, в том числе и в военном отношении. Что касается специфических интересов защиты буржуазной собственности, то эту заботу лучше доверить не демократической армии ревнивых бедняков, а наемникам, хорошо обученным и оснащенным профессионалам. Следовательно, и в этом отношении “этот” народ оказывается лишним.
Разработанная на опыте транснациональных корпораций промышленно-экономическая концепция глобального оборонного цеха, отдельные технологические узлы которого компонуются в разных странах и континентах, получает свое законченное политико-экономическое выражение в концепции современного глобализма. Не случайно либеральная теория демонстрирует откровенную идеосинкразию на само слово “народ”. Народ в его субстанциональном качестве стихийного продукта истории, самоценного и незаменимого, никак не устраивает глобалистов, подходящих к населению той или иной страны с известной технологической избирательностью конструкторов, монтирующих нужные им системы из материала разных стран и наций. Вся нация, со всеми ее “случайными”, незапланированными особенностями никому не нужна. Взгляд на мир народов с остраненных позиций глобального конструктивизма неизбежно замечает массу лишнего, нефункционального. Функционального оказывается не так уж много, но и его приходится высвобождать из-под всякого “исторического хлама” непонятных традиций, неразумных обрядов и вообще всего нерационального и невнятного. Очерчивая круг рационально оправданного, по счету глобального мира, мы можем видеть, что у некоторых народов добрая половина их культурного багажа, вместе с его носителями, попадает в этот круг, а у некоторых почти все остается за его пределами — за пределами функционально оправданного. Ясно, с позиций глобализма, что этим народам нужны особо несентиментальные правители, способные самым решительным образом расчистить местную почву от всего лишнего, в том числе и лишнего человеческого материала.
Говорят же нам вполне откровенно: настоящий рынок и настоящая демократия в России придут только после ухода “этого” поколения, оказавшегося непригодным для нового либерального будущего. Мы почему-то пропускаем мимо ушей эти слова, не вдумываемся в их настоящий смысл, а ведь это такое содержание, которое надо т е м а т и з и р о в а т ь. Скрытой от нас темой — ибо нам мешают ее воспринимать прежние презумпции гуманистической морали — как раз и является т е м а г е н о ц и д а.