Для того, чтобы выполнить эту задачу, Гуссерль предложил понятие epoche: полное изменение позиции, философ движется от самих вещей к их значениям, или, иначе говоря, от реальности воплощенных значений - ядра науки - к реальности значений, в том виде, в каком они переживаются непосредственно в окружающем мире.
Позже, другие западные философы определяли и заново определяли феноменологию для того, чтобы приспособить ее к своим частным концепциям. В настоящее время феноменология - это философский метод, который не поддается определению. Утверждается, что она все еще находится в процессе поиска своего определения. Подобная гибкость - это то, что интересует магов.
В ходе своего взаимодействия с доном Хуаном Матусом и другими практикующими его линии, непосредственно на себе испытав их шаманские практики, я пришел к выводу, что заключение мнений в скобки или откладывание суждений, которое Гуссерль постулировал, как суть редукции любого философского предмета, невозможно выполнить в том случае, если это просто упражнение для интеллекта практикующего.
Один человек, обучавшийся вместе с Мартином Хайдеггером, который был студентом Гуссерля, рассказывал, что когда Гуссерлю задавали прагматический вопрос, как можно выполнить эту редукцию, то он отвечал ,Как, черт побери, я могу это знать? Я ведь философ. - Современные философы, которые переработали и расширили параметры феноменологии никогда на самом деле не обращались к практической стороне применения феноменологии. Для них феноменология осталась чисто философской темой. Поэтому, в их реальности, это заключение мнений в скобки остается просто философским упражнением.
В мире магов, откладывание суждения - это не просто самое желательное начало любого философского и практического исследования, а необходимый элемент любой шаманской практики. маги расширяют параметры того, что они могут воспринять, до тех пор, пока они не смогут воспринимать неизвестное. Для того, чтобы осуществить этот подвиг, они должны отложить эффект их обычной системы интерпретаций. Этот акт осуществляется не как акт выбора, а скорее как акт выживания. В этом смысле, практикующие систему знаний дона Хуана находятся на шаг впереди философов, занимающихся интеллектуальными упражнениями. В этом разделе журнала предлагается следовать утверждениям, сделанным философами, а также кореллировать их при помощи практических достижений магов, которые, как ни странно, во многих случаях разрабатывали свои практики сходными путями с теми, которые были предложены западными философами.
Путь воина, как философская и практическая парадигма.
Третья предпосылка пути воина такова: ВОСПРИЯТИЕ ДОЛЖНО НАМЕРЕВАТЬСЯ ВО ВСЕЙ ЕГО ПОЛНОТЕ. Дон Хуан говорил, что восприятие есть восприятие, и что в нем нет добра или зла. Он представил эту предпосылку, как один из самых главных компонентов пути воина: необходимое утверждение, с которым они должны согласиться. Он убеждал меня, что хотя основной предпосылкой пути воина является то, что мы - восприниматели, но что бы мы не воспринимали, к этому нужно относиться как к восприятию как таковому, без навязывания ему какой-либо ценности, положительной или отрицательной.
Сначала я был склонен утверждать, что добро и зло - это неотъемлемые части вселенной, они должны быть сущностями, а не атрибутами. Каждый раз, когда я приводил ему подобные аргументы, он указывал, что моим аргументам не хватает простора, потому что они диктуются капризами моего разума и склонностями к определенным синтаксическим утверждениям.
То, что ты говоришь - это только слова, - говорил он, - слова, которые выстроены в подходящем порядке, в порядке, который соответствует взглядам твоего времени. То, что я даю тебе, это не просто слова, а точные рекомендации из моей книги навигации.
Когда в первый раз он упомянул свою книгу навигации, я очень заинтересовался этой, как мне тогда показалось, метафорой, и я захотел узнать об этом побольше. Все, что дон Хуан в те дни говорил мне, казалось мне метафорой. Я считал эти метафоры очень поэтическими и никогда не упускал возможности их прокомментировать. - Книга навигации! Какая красивая метафора, дон Хуан! - сказал я ему и на этот раз.