— Это, наверное, хрономобили тех людей, что сидят в пещере, — дрожащим голосом заговорил Пфаффер. — Мне еще показалось, что там есть убитые…
— Посмотрим, — сказал главарь.
Словно из-под земли вырос долговязый молодчик.
— Все тихо, — сообщил он. — В том хрономобиле, — он ткнул концом бластера на юг, — сидел какой-то тип. Я его пришил. А больше никого вокруг нет, если не считать француза. Но он дрыхнет как сурок.
— Отлично, — главарь обернулся к бандиту со шрамом через все лицо. — Боб, дай тем, в пещере, прикурить.
Тот дернул чеку газовой гранаты и нырнул с ней в пещеру. Оттуда донесся глухой звук взрыва. В черном дыму, повалившем из отверстия, показался Боб с противогазной маской на лице.
Остальные бандиты тоже натянули противогазы. Кинули его и Пфафферу:
— Надевай. Для тебя есть работа.
Как только дым, шедший из пещеры, начал редеть, один из бандитов вполз туда и вскоре вернулся с добычей. Его окружили, рассматривая драгоценности. У Пфаффера появилась прекрасная возможность бежать: в нескольких шагах начинались глубокие рытвины и нагромождения камней, за которыми, в густом ночном мраке, он мог бы скрыться… Но чиновник, как и все, замер, завороженный блеском сокровищ. Бандит держал на ладонях целую дюжину ожерелий и браслетов. Рубины, алмазы и изумруды переливались при свете звезд. От них невозможно было оторвать глаз…
Первым опомнился главарь.
— За работу! — крикнул он. — Вытаскивайте золото наружу, и живее. Если появились эти, то могут нагрянуть и другие. Шевелитесь! Ты что стоишь? — накинулся он на Пфаффера. — Пошел в пещеру!
Тому ничего не оставалось, как поползти за остальными.
Гангстеры установили в пещере фонарики, осветив ее низкие своды, мешки и сундуки. При виде обгорелых трупов Пфаффера стошнило. Он сорвал с себя маску, но тут же закашлялся и вынужден был снова надеть ее: в пещере еще не рассеялся ядовитый газ.
Его бесцеремонно толкнули в бок. Гангстер показал на труп и сделал энергичный жест, погрозив бластером. Пересиливая отвращение, Пфаффер взял обгорелое тело за ноги и поволок в угол, куда указывал налетчик. Надо было освободить проход для тех, кто вытаскивал мешки.
Пфаффер совершенно обессилел от страха. Трупы, которые он оттаскивал, вызывали в нем оторопь и казались неимоверно тяжелыми, с ними почти невозможно было справиться… У него подгибались коленки, он давно свалился бы и остался лежать, если б не боязнь получить горелую дырку в голове, а то и еще что-нибудь похуже. Он знал, что бандиты, орудующие на машинах времени, — это коварные и беспощадные люди. Их неписанным законом было не оставлять после себя свидетелей. С человеком, который им неугоден, они перелетали в какой-нибудь триасовый период и устраивали себе потеху: швыряли несчастного прямо в пасть динозавру. Пфаффер, таская мешки, стонал; воображение рисовало ему омерзительную бородавчатую морду гигантской рептилии… Его били прикладами, подгоняя. Он падал, подымался и снова падал, волоча мешок или помогая толкать сундук…
Сами гангстеры работали, не щадя сил. Главарь прохаживался снаружи и с беспокойством поглядывал на небо. Там, среди звезд, временами проносились стремительные огни.
— Быстрее, быстрее! — кричал он на своих подручных. — Ворочаетесь, как сонные черепахи! Сундуки оставляйте в пещере, нечего с ними возиться — вываливайте их содержимое в мешки… Билли, подгони поближе нашу хронотачку… А ты совсем не шевелишься, дохлая курица, это уже относилось к Пфафферу. — Джобби, подзаряди-ка его!
И чиновник получил удар такой силы, что кубарем полетел на землю. Подняться он уже не смог… Впрочем, бандитам было не до него. Они бегали как ошпаренные, торопясь очистить пещеру. Перед входом в нее на расстеленной парусине быстро вырастала золотая груда. Статую Будды пришлось извлекать с помощью веревок, как пробку из бутылки.
Бандиты так увлеклись, что не заметили людей, подбиравшихся к ним под прикрытием валунов. Незнакомцы двигались бесшумно, короткими перебежками, сжимая в руках бластеры.
Их увидели, когда Будда был уже извлечен из пещеры и красовался на вершине золотой груды. Появление незнакомцев застало гангстеров врасплох. Тишину пустыни разорвали истошные вопли, заметались бластерные лучи, кося нападавших и обороняющихся. Две конкурирующие хрономобильне банды сошлись в яростном единоборстве, и перевес был явно на стороне нападавших.
Пфаффер, который к тому времени уже пришел в себя, подполз к золотой груде и скрючился, пытаясь в нее зарыться. Рядом рухнул, как подкошенный, Боб. Затем на Пфаффера, страшно исхлестанный огнем, пал главарь. Чиновника всего залило кровью… Он лежал, задыхаясь от приступов дурноты, и не смел пошевелиться: все-таки лучше изображать труп, чем быть им на самом деле…
Когда схватка утихла, какие-то люди принялись хладнокровно добивать раненых. На Пфаффера они не обратили внимания.
Едва победители успели извлечь из пещеры последнюю горсть золота, как небо над оазисом прочертили сразу три дискообразных аппарата. А вскоре показались другие хрономобили…
В небе зависли купола парашютов. Со стороны скал подходила цепочка вооруженных до зубов верзил; два хрономобиля опустились за пальмами, оттуда тоже приближались люди… Гангстеры заняли вокруг золота круговую оборону, но сдержать натиск трех отрядов они были не в состоянии.
Нападавшие пустили в ход мощные гранатометы, и грохот взрывов превратил мирный оазис в ад. Золотая груда оказалась в эпицентре схватки. За пять минут на Пфаффера свалилось еще двое подстреленных, закрыв ему обзор; теперь он мог видеть лишь самый краешек бледно- синего ночного неба. Но и то, что творилось даже на этом краешке, заставляло его цепенеть и ждать смерти каждую минуту. С мемуарами Керкийона, оказывается, познакомились не две хрономобильные банды, и даже не пять! Судя по битве, разгоревшейся в небе, сюда, в это злосчастное 8 августа 1786 года, слетелись все банды, орудующие на машинах времени!..
Дисколеты выплевывали пучки света и изрыгали мощные лучи, которые били по аппаратам противника или перехватывали такие же лучи, направленные против них. Машины, застигнутые смертоносным излучением, начинали дымиться, иные взрывались.
Обломки подбитых хрономобилей падали подчас совсем близко от Пфаффера. Они перепахивали землю и косили дерущихся не хуже разрывных гранат. Золото совершенно скрылось под трупами. К нему со всех сторон ползли раненые и умирающие, из последних сил протягивали к нему руки, зачерпывали драгоценности, дрались друг с другом за каждую монету, за каждый бриллиант, в своей ненасытной алчности не сознавая, что жить им осталось считанные часы, даже — минуты:..
Тело Пфаффера затекло, гудела шея, трещали все кости; он задыхался, в голову словно лили свинец… Он попытался приподнять плечо и хотя бы немного сдвинуть навалившийся на него труп… Мертвец сполз, и его бледная, перекошенная от ярости и боли физиономия с вытаращенными глазами уткнулась прямо в лицо Пфафферу.
Чиновник потерял сознание.
Его привело в чувство оглушительное завывание полицейской сирены. Район побоища окружило несколько десятков больших сигарообразных хрономобилей полиции времени. Оазис накрыло мощное парализующее излучение.
Бандиты, которые дрались на земле, оцепенели. Их летательные аппараты, сражавшиеся в воздухе, замерли. Боевые лучи разом погасли. Бандитские хрономобили не в состоянии были не то что нырнуть в другое время, но даже сдвинуться на сантиметр…
Полицейские машины снизились. Появившиеся блюстители порядка действовали быстро и четко. Они надевали наручники на оглушенных гипноволнами гангстеров и уводили их к хрономобилям-фургонам с зарешеченными иллюминаторами; раненых и убитых укладывали на носилки.
Пфаффер приободрился. Уж теперь-то он не погибнет в пасти динозавра и не останется навсегда в дикой пустыне XVIII века! Конечно, предстоят неприятности, конфискуют хрономобиль, наложат штраф, но зато он вернется в свое время…
И тут только до него дошло, что перед самым его носом — целая груда драгоценностей и золотых монет, что он лежит на сокровищах, может щупать их руками, лицом, чуть ли не глотать их… Глотать! Да, именно это ему и остается!..