Крупье дико завизжал, увидев роковую дверь. Паника передалась и остальным. Все мгновенно протрезвели.
— Возьми, — шептала старуха, протягивая Брему бриллиантовую брошь, — у меня есть еще кольца… На, возьми, возьми все…
— Сколько вы хотите? — икая, вскрикивал толстяк. — Я заплачу. Я дам сколько скажете. Назовите любую сумму.
Брем хладнокровно, в упор скосил его из бластера. Луч прошил еще нескольких пассажиров, попытавшихся остаться в салоне. Только после этого публика с испуганными воплями хлынула ко входу в зонд.
Брем, держась одной рукой за стену, а другой стискивая бластер, мыча от боли и грязно ругаясь, гнал толпу по коридору. Он то и дело нажимал на спуск, изрытая огненную смерть, отчего у входа в зонд даже образовалась давка.
Последней покидала звездолет юная дама, только что взявшая выигрыш. Она замешкалась у двери, обернулась, смело взглянула на Брема и вдруг рванула на себе платье.
— Нет! Нет! Только не смерть! — красавица бросилась к ногам мстительного гладиатора. — Пощади!
Он ударил ее носком башмака по подбородку, отшвыривая навзничь. Крикнул киберу:
— Пошел! — и всем телом навалился на захлопнувшуюся дверь.
За стеной глухо заурчали двигатели. Зонд, набитый пассажирами, оторвался от звездолета и взял курс к зловещей башне.
Брем с минуту отдыхал, привалившись к двери. Невыносимая боль терзала его тело. По затылку словно били кувалдой… Кряхтя, почти теряя сознание, он наклонился к трупу охранника и извлек из его внутреннего кармана шприц. Всадил в себе в вену все, что там было — тройную дозу…
Через минуту в глазах его прояснилось. Он заметил обнаженную красотку. Страх и отвращение читались в ее взгляде. Она пыталась отползти, спрятаться за трупами…
Гладиатор шагнул к ней и еще раз ударил ее ногой оставив на ее белом теле кроваво-грязный отпечаток подошвы.
— Вставай, — приказал он. — Иди туда.
И дулом бластера указал на стол-экран, где еще стояли бокалы с недопитым вином.
Экран показывал пустынный лабиринт, башню и приближающийся к ней зонд. Брем, держа красотку на прицеле, смотрел, как зонд подлетает к башне, как сыплются в ее жерло люди, как лабиринт наполняется клонами — многие из туристов с перепугу не сообразили, что надо покинуть башню как можно быстрее, они остались в ней, и вот уже в лабиринте сотни, тысячи их двойников и каждый охвачен неутолимой жаждой убийства!
Усмешка раздвинула запекшиеся губы Брема.
— Полезай, — обернувшись к девушке, он кивнул на стол-экран. — Ну! Живее!.. А это снять! — и рывком сдернул с нее остатки платья.
Красотка, дрожа, легла на стол, поверхность которое показывала уже не побоище, а дикую давку. Стиснутые в увеличивающейся толпе, люди и клоны били, терзали рвали друг друга, душили, выдавливали глаза, затаптывали упавших ногами. Толпа все росла. Клоны валили из башни, втискиваясь в человеческое море, в котором уже невозможно стало пошевелить рукой. Лабиринт превратился в чудовищную, разбухающую давильню…
Засмотревшись на нее, Брем вовремя не среагировал на звук шагов за дверью. В салон ворвались три вооруженных телохранителя Оггера.
И все же он успел полоснуть по ним из бластера. Охранники упали с громкими криками. Брем яростно жег и резал их корчащиеся тела, пока они не затихли, превратившись в бесформенные груды горелого мяса.
Потом он опустил бластер и снял с себя разодранную! одежду. Морщась от боли в ранах, тоже влез на стол. Экран стола и тело красавицы запачкались его кровью.
Брем навалился на женщину и его пальцы сладострастно сомкнулись на хрупкой, взрагивающей шее. Красотка забилась, потом затихла, только рот ее судорожно дергался и вздымалась грудь, словно силясь набрать воздуху…
Стискивая женщину все сильнее, он не отрывал глаза от месива давящихся человеческих тел в лабиринте. Зрелище страшной мясорубки распаляло его страсть, при внося в нее особую сладость. Он погружал ногти в нежную кожу женщины, кусал ее губы и стонал, испытывая жгучее наслаждение, глушившее сознание близости смерти и боль от множества ран.
Наконец содрогания животного восторга сотрясли его изувеченное тело — содрогания, на которые ушли его последние силы. Сознание его затуманилось…
Первой очнулась женщина. Пачкаясь в липкой крови, она выбралась из-под грузного тела гладиатора. Спрыгнула на пол, подобрала бластер. С неистовой злобой ударила Брема концом ствола, ткнув в одну из самых глубоких его ран.
Он испустил мучительный стон.
— Подымайся, убийца, — срывающимся голосом сказала она.
Брем разлепил ресницы. Измазанная кровью голая красотка целилась в него из бластера. Она держала тяжелое оружие неумело, сновали ее пальцы, пытаясь нащупать спусковую кнопку.
Откинувшаяся рука Брема коснулась бокала. Внезапным движением он выплеснул остатки вина ей в лицо. Она почти непроизвольно надавила на кнопку. С яростным шипеньем вырвался луч и ударил по столу, по груде жетонов, по ногам заревевшего от боли Брема.
Он дотянулся до бластерного ствола и отвел его в сторону. Луч прошелся по люстрам — с сухим треском они погасли одна за другой. Затем погас и сам луч — это Брем вырвал, наконец, бластер из рук женщины. Салон погрузился в темноту. Корчась от страшного ожога на бедрах и в паху, Брем вцепился в запястье красотки, не давая ей ускользнуть, сполз со стола и, превозмогая невыносимую боль, притянул ее к себе.
Истошно визжа, она шарила пальцами по его лицу. Нашла наконец глаза, впилась в них ногтями. Глаза потекли. Обезумевший от ярости и боли Брем не замечал этого. Подмяв ее под себя, он давил и ломал ее хрупкие ключицы. А когда нащупал шею, испустил громкий, полный звериного восторга рев…
В салон, выбив двери, ввалились члены экипажа с бластерами. Их встретили сумерки и мертвая тишина. Забрызганный кровью экран еще мерцал, показывая опустевший лабиринт. Там тоже все успокоилось. Погибшие в давке клоны растворились в воздухе мрачной планеты, лишь кое-где под стенами виднелись тела людей раздавленные и неузнаваемые.
Пошарив по салону фонариками, звездолетчики наткнулись на несколько обгорелых трупов. Два из них простертые возле стола, казалось, еще сжимали друг друга в объятиях — то ли в последнем порыве любви, то ли в приступе смертельной ненависти.
Александр Чернобровкин
КРЫСИНЫЙ ДЬЯВОЛ
Рассказ
— Может, хватит одной крысы? Они же крупные — как кошки!
— Кровь должна попасть в желудок теплая и несвернувшаяся. Брать будем из двух крыс одновременно, чтобы быстро натекло необходимое количество… Ты готов?
— Да.
— Начинаем… Осторожней со скальпелем!
— Тупой он какой-то!
— Каким и должен быть… Подержи мензурку, я приготовлю шлангочку.
— Давай… Ох и крикливый у нас пациент! Месяц на свете живет, а орет громче взрослого. И брыкается: голодный, бедняжка! А какие ноги у него кривые! Младенцы все такие безобразные?
— Все.
— Странно: из такого уродца вырастет красавец-мужчина… Не пойму, похож он на отца или нет?
— Похож.
— Вы с ним были друзья?
— Да.
— Если б он знал, что ждет его сына…
— Он знал. Мы вдвоем работали над этой проблемой пришли к Одинаковому решению.
— И обязательно ребенок? Разве нельзя взрослого? — Нельзя. Срабатывает только на ребенке и только на грудном.
— Жаль!..
— Давай мензурку.
— На… Подержать шлангочку? А то еще перекусит.
— У него зубов нет.
— А слезы уже есть… Так сморщился — не могу смотреть!
— Кто там тарабанит?!
— Она.
— Я же приказал не выпускать из комнаты!
— Что могут поделать двое мужчин с матерью, спасающей сына? А остальные все ушли на раскопки.
— Пойди помоги, я сам закончу… Отвели ее?
— Еле справились втроем.
— Что за кровь на лице?
— Поцарапала.