Когда сознание вернулось, надо мной зависали незнакомые бородатые лица с одинаковыми удивленно-испуганными глазами. Испуг… Призрак…
— Где он? — прошептал я.
— Здесь я, здесь.
Из-за спин показался Семеныч — в тех редких местах, где он не был мокрым, он был грязным. Мне поДняться.
— Уж извиняйте, товарищ корреспондент. Может, оно и ни к чему, однако общество сомневалось… Насчет подмоги мы.
— Все правильно, — сказал я, — спасибо, Иван Семенович. — Поищите в Kycтax вашего оборотня или что там от него осталось.
Искать не пришлось — в ближайшей канаве валялся круп с ногами — явно не лошадиными. «Общество» недоуменно переглядывалось, но высказываться не спешило. Тогда я спрыгнул в канаву и потянул за оттопыренный хвост — шкура поползла, открывая лежащего без сознания верзилу. Мужики отшатнулись. Семеныч потерзал бороду;
— Дело» нечистое, власть кликать надо. Выходит, не лошадь безголовая, а мы… Ты-тo, корреспондент, чего не струхнул?
— Не успел, да и конь без головы не ржет — здесь у них ошибочка вышла. Сами ведь тоже не испугались прийти.
— Так то конь, а то человек. Закуривай, милок, табачок славный.
Bat иже. Прибывший милиционер обнаружил в подвале усадьбы склад мяса и рогов, а оба браконьера сознались, что сами же и распространили легенду о повешенном барине, для скептиков же имелись обезьянья й лошадиная шкуры, барабан для стука копыт, секретная насосно-сквозняковая вентиляция и многое другое, него мне, к счастью, не привелось узнать. Задумано было полуночные выстрелы приписывались усопшему барину, лесник, кстати, тоже местный, никого и ничего не находил, потому что трофеи прятались в усадьбе, а когда поиски прекращались, переправлялись дальше.
А верхом в телеге я с тех пор не езжу. Пешком-то оно полезнее.
Рассказчик умолк. Несколько минут я молча слушал потрескивание костра, шум ветра в кронах, затем задумчиво произнес:
— Неправдоподобный конец. Люди-то гибли в усадьбе, неужели только от страха?
— Вас бы туда… Зачем браконьерам брать чужую вину?
— Вероятно за длинный язык грозило худшее. А так все сбежали.
— Любопытно, — в глазах журналиста появился профессиональный блеск.
— Продолжаю. Если допустить реальность вампира, то ссылка на него уже Не уголовщина, а политика: религиозная агитация, антисоветчина. Следователи заподозрили бы ложь, запирательство, а значит, возможную подпольную организацию — по тем временам это самоубийство.
— Логично, — мужчина улыбнулся и потер ладони, словно включаясь в увлекательную игру. — Но если поверить в упыря, почему уцелели браконьера? Впрочем, он мог держать их для прикрытия, эдакий симбиоз. Но ведь в действительности никто из местных в усадьбе не погибал. Странный кровосос, не Правда ли?
Я засмеялся и вновь отвернулся от косматых языков пламени, отбрасывающих пляшущие тени вокруг костра.
— Цыган в своем селе не бедокурит. Тогда много шаталось беглых, переселенцев, просто нищих и бродяг. Никто их потом не искал. Гниловатские тоже не болтали лишнего — властям мужички не особо доверяют.