Да, Иван, умевший прошибать барьеры, непреступные для снарядов, был для этого человека, для Сихана Раджикрави пока еще незнакомцем. И когда тот наконец поднял глаза, они у него начали расширяться от удивления.
— Спокойно, — сказал Иван, — и не думай дергаться! Он подошел ближе, уселся на настоящий грубосколоченный деревянный стул, закинул ногу на ногу.
Сихан Раджикрави и не думал дергаться. Наоборот, он застыл в оцепенении над разложенными по столу светящимися объемными схемами. Изумрудно-серые глаза его немного косили, особенно левый, в коротком и густом бобрике проглядывала седая прядь, Сихан был еще молод. И он ни черта не понимал, это было написано на его припухшем от долгой работы и бессонных ночей лице.
— Вы говорите странно, — прошептал он, видно, от изумления потеряв голос, — с каким-то неземным акцентом. Кто вы?
— Я твой судья и твой палач! — без обиняков выдал Иван.
— Палач?! — последнее слово перепугало Сихана до полусмерти. До него дошло, что незнакомец пришел не шутки шутить.
— Я сказал, не надо дергаться и вопить на весь мир о помощи! — процедил Иван совсем глухо и зло. — Все мыслеуловители блокированы, системы связей разрушены, ты в своей берлоге как в склепе, выродок!
— Чего же вы хотите? — с трудом выдавил из себя позеленевший Сихан.
— Я хочу, — медленно, с расстановкой сказал Иван, — чтобы таких гадин, как ты, не было на свете!
Он бросил на стол оплавленный нательный крест сына.
— Что это?!
— Не узнаешь?!
Там, на черной и мертвой Земле прошлого, Иван надел на холодную шею Олега свой крест, целый. А этот комочек обожженного железа он с тех самых пор сжимал в кулаке, он еще не мог до конца поверить в случившееся, поверить в чудовищную подлость. Но самое страшное заключалось в том, что он не послушал сына, пропустил его последние слова мимо ушей. «Он снова обманет тебя!» Сейчас это звучало как предупреждение.
— Нет! — Сихан не посмел коснуться креста.
Иван горько усмехнулся. Смешно было требовать от этого ублюдка признания в преступлении, которого тот не совершал. Пока не совершал.
— Над чем ты работаешь? — спросил он, переходя к делу.
— Зачем это вам?
Иван посмотрел прямо в косящие глаза собеседника, посмотрел, не оставляя тому надежды.
— Если ты еще раз переспросишь меня, я сверну тебе шею, — процедил он. — Отвечай!
Сихан Раджикрави начал судорожно водить руками по схеме, видимо, не зная, с чего начать, как объяснить профану вещи не доступные даже узкому кругу специалистов. Потом решился:
— Это… это совершенно безобидные исследования, — зачастил он, будто оправдываясь, — искусственные объемы, искусственные существа, реконструкция фантазий, которыми люди переболели когда-то… как бы вам это объяснить.
— Воплощение несуществующего?! — подсказал Иван.
Хозяин жилища вздрогнул и ответил дрожащим голосом:
— Да… откуда вам известно? — и тут же испугался еще больше, запричитал: — Это отвлеченные работы, фундаментальные, теоретические… они не представляют интереса, никакого практического интереса ни для одной из фирм ни для одного концерна!
— Отвлеченные, — задумчиво повторил Иван.
— Да!
— И у вас есть коллеги, которые занимаются тем же?
— Конечно… это просто игра ума, тренинг, понимаете ли. Мы иногда собираемся вместе, образно говоря, складываем то, что получается у каждого, в общий котел — и наш мир, нереальный, потусторонний, оживает на экранах, мы начинаем видеть свое творение, это очень интересно, это заряжает нас, заставляет искать дальше, воплощать… — Сихан говорил все больше и больше распаляясь собственной речью, пытаясь убедить незнакомца, что дело идет только об игре… игре ума и фантазии, и ни о чем больше, — нас двенадцать человек, в основном, молодые еще ребята, по сорок-пятьдесят каждому, это наше развлечение и для нас это лишь забава, мы в шутку стали называть себя зургами, для смеха, понимаете, вот и все… я могу показать вам проекции, пожалуйста, хотите?
— Нет! — оборвал словоизлияния Иван. Он ничего не хотел видеть. Он уже все видел на белом свете и за его пределами. — Что означает это словечко — зург?
— Жаргон, простой жаргон ученой братии, — снова зачастил Сихан, — мы сами иронизируем над собою, называя себя в шутку богами-творцами, так это можно перевести. Я ни в чем не виноват, чтобы меня судить! Ну скажите же, что и вы пошутили, ну какой вы палач… это же шутка?
— Нет, это не шутка, — мрачно изрек Иван, — из-за вас я разучился шутить.
— Из-за нас?!
Иван поморщился, давая понять, что дальше он не собирается развивать тему.