Игнат оказался на трибунах. Отчисленный застрял в Беломорске, приметив, что тут можно «прибарахлиться». Завел себе дружков в универмаге, они тоже были на трибунах, Игнат привел к ним Филиппа, и гордый победитель забега чистосердечно рассказал, что у него этакая прививка в крови — он может стать каким угодно. Сам-то Игнат не замышлял никакой уголовщины. Его мысли вертелись в круге «устроить — устроиться». Но парни, которые устраивали ему меховую куртку, смекнули по-своему.
— А можешь ты стать богатырем? — спросили они.
Филипп был рад показать свои возможности.
— А можешь стать маленьким, щупленьким?
Филипп продемонстрировал.
И тогда парни, накинувшись, связали его, затащили в подвал и себе перелили его чудодейственную кровь.
И ограбили кассу универмага. Один притворился директором, вызвал к себе кассиршу, другой принял облик кассирши, вынул из сейфа деньги.
О похищении Филиппа рассказал Виталию перепуганный Игнат. Об ограблении парень не знал, но понимал, что впутался в уголовщину. Умолял не выдавать его, обойтись без милиции.
Как разыскать Филиппа?
Роман соглашается стать человеком-ищейкой. Особенного уродства тут нет, он только обостренное чутье приобретает.
Долгий (в романе) путь по следу. Филиппа удается найти, спасти, прежде чем он истек кровью.
Не менее долгая и опасная погоня за преступниками, меняющими свой облик. Их удается настичь. Ребята сами хотят их поймать, чувствуют ответственность за то, что внесли беду в город. В конце концов грабители сами себя губят. Не зная правил превращения, они принимают облик волков, чтобы укрыться… Но в черепе волка не помещается разум человека. И они забывают «Сезам, откройся». Навеки остаются волками.
На обратном пути из леса Роман, Илья и Виталий слышат сирену. В городе бедствие. Горят окрестные леса. Огонь подошел к окраинам. И угрожает детскому санаторию.
Павел и Алла, превратив себя в амфибий, неуклюжих, обросших жиром, чтобы не замерзнуть, переправляют детишек через пролив на ближайший островок.
Но один корпус отрезан пламенем. И там Ольга.
Надо пробиться туда. Противопожарное тело требуется.
Придумывают его для Виталия. Больше некому.
Пусть будет кожа как у носорога.
Под кожей изоляция. Жир? Нет, лучше воздух. Подкожные легкие. И в них запас кислорода. Можно вообще не дышать ртом.
Толстенный, словно подушками обложенный со всех сторон, Виталий кидается в горящий дом. Главное, обещаю, что Ольгу он вынесет на руках. Но не обещаю, что Ольга полюбит его. По литературной традиции полагалось бы. Но 17-летним девушкам их сверстники кажутся такими детьми. Гелий нравится Ольге гораздо больше.
На рассвете, глотая горький дым чадящих головешек, обтекаемые амфибии и огнеупорные толстяки сидят в кабинете председателя горсовета.
Их благодарят за помощь. Предлагают работу и квартиры. Городу нужны люди с редкими талантами: огнеупорные, плавающие, как тюлени, выслеживающие по запаху… Лесные пожары, увы, не редкость, и всегда есть что выловите из воды.
Но кролики Инфанта жмутся, с отвращением глядят на свои жабры и огнеупорные подушки.
— Мы научные работники, у нас особое задание, — говорит Виталий.
Павел, всегда готовый прийти на помощь, предлагает приезжать по воскресеньям.
— Главное, детей лечить, — напоминает Алла.
— Ну и как вы решили, стоит овчинка выделки? — спрашивает Борис Борисович. Он сидит в кресле, прищурив глаза, а Гелий расхаживает из угла в угол. Не волнуется, энергия пышет.
— Не стоит, — говорит Ольга. — Человек должен быть человеком.
— А детишек лечить? — спорит Алла.
А Виталий говорите
— Смотря где.
Это главные слова. Из-за них построен Инфант.
Среди вас, читателей, среди нас, писателей, есть любители простых решений: «да — нет», «плохо — хорошо». Но обширная природа не укладывается в такие рамки. И обширное открытие тоже.
Можно все это вместить в рассказ? Рассказ по размеру своему тянет к линейности. Взял чужую внешность, чужой ум не получил. Не надо! Вернул малышу здоровье. Надо! Получил дар превращений, сделался зверем и не можешь вернуть человеческий облик. Не надо! Прижми ученых, придумывающих невесть что.
«Надо — не надо» укладывается в рассказ.
Для «смотря где» нужен целый роман.
Страсти бушуют. «Стоит — не стоит». «Надо — не надо». Спор идет и в рабочее время, и в столовой. Юные кролики мыслят пока линейно, каждый видит одну сторону, свой личный опыт. И тут является Филипп с криком: